Только Петр Христианович стал выдвигать ящики, как опять пришел хозяин с девкой рыжей-конопатой, которая поставила на подоконник поднос серебряный с малюсенькой фарфоровой чашечкой, в которой был кофе. Запах пополз по комнате, забрался Брехту в нос и дал команду отложить архивариусные дела и заняться организмом. Нужно пять таких чашечек и пару пирожков этих божественных с малиной.
– Петр Христианович, не буду вас больше беспокоить. Съезжу в Синод. Дел за несколько дней, должно быть, накопилось.
Брехт вчера проходил по Сенатской площади. Зданий Сената и Синода еще нет. Позднее построят. Синод сейчас располагается в здании Двенадцати коллегий, которое находится на Университетской набережной Васильевского острова. Напротив Английской набережной. Блин. А ведь ему нужно было вчера появиться там. Посмотреть на дом на Галерной, где сейчас поселился новый английский посол барон Аллейн Фицгерберт. Пора засвидетельствовать ему свое почтение.
– Дмитрий Иванович, а можно мне и завтра прийти к вам, вон сколько бумаг. Боюсь, не успею сегодня.
– Да хоть переселяйтесь. Не стесните, и Марфе Васильевне – хозяйке нашей приятно будет. Скрасите разговором скуку хозяйки дома. Опять же Ин… Опять же и мне вечерами будет с кем словом обмолвиться.
– Спасибо, дорогой Дмитрий Иванович, так, наверное, и поступлю. Голова трещит, Дмитрий Иванович, нельзя попросить диву вашу рыжую принести еще четыре таких чашки кофею и пирожки эти божественные с малиной.
– С удовольствием. Дак, может, вам в столовую подать, и жена моя – Аграфена Ивановна, скоро завтракать будет.
– Нет, спасибо, Дмитрий Иванович, неизвестно, сколько у меня времени осталось. Завтра последует команда в Москву отбыть, и придется. А хотелось бы с мыслями генералиссимуса нашего ознакомиться о методах борьбы с узурпатором.
Глава 4
Событие девятое
Нет обороны – заклюют и вороны.
Кто незваный лезет к нам, тот получит по зубам.
«Надо крепить оборону на Западе, а друзей искать на Востоке».
Брехт поседел, стараясь понять хоть один листок из сотен, что оказались в ящиках. Мрак. Суворов писал на французском в основном. При этом грамоте был обучен хреново. Буквы другие вставлял в слова, падежи и склонения путал. А еще предложения прерывал, где хотел. Тезисы или конспект человека – студиозуса, за лектором не поспевающего записывать. Там же, где Александр Васильевич писал по-русски, было еще в сто раз хуже. Он не знал никаких правил, почти церковно-славянский текст с беспрерывными предложениями без знаков препинания.
Еще одной фишкой было у генералиссимуса вставлять русские слова во французский текст и наоборот – французские в