Из квартиры, покачиваясь, выходит толстый лохматый Моцарт и слизывает с лестницы белые капли.
А потом мы заходим в эту чужую квартиру, проходим на чужую кухню и пьем чай. Солнце садится, опуская на город оранжевую занавеску.
На кухонном столе стоит ваза, формой похожая на сосиску. Я протягиваю руку, чтобы проверить, сосиска ли она на ощупь.
Мужчина рассказывает о том, что он скоро умрет и завещает свой труп медицине. Я представляю, как студенты будут резать его на мелкие кусочки, и мне становится не по себе… С Лизой всегда так, что-то в ней есть такое – она кого угодно разговорит и подружится тоже с кем угодно.
Мы и с этим мужчиной потом подружились, его звали Валиком. Мы еще три раза ходили к нему в гости, пока Валик не умер. Моцарта бабушка хотела забрать к нам, но не успела – он потом тоже вскоре умер. Не от ожогов, конечно, по другой причине.
– А мне понравилось, – сказала я в тот раз бабушке, когда мы вышли из подъезда и снова стали дышать морским воздухом. – Надо почаще делать ничего.
– Познакомьтесь, девочки: Валя, это – Наталья Юрьевна. Наталья Юрьевна, это – Валя.
– Здравствуйте, Наталья Юрьевна, – тихо говорю я.
– Привет! Только давайте без этих чайных церемоний. Просто Наташа, ок? Меня когда по имени отчеству зовут, я себя лет на девяносто чувствую, не меньше! – Наташа улыбается.
Наташа – это новая папина жена. Вернее, не такая уж она и новая. Они вместе уже много лет.
Она очень красивая! Даже лучше Карины, наверное. Хотя у нее короткая стрижка – такая, стильная. А фигура просто прелесть! Она меня в два раза худее, а ей, наверное, уже за тридцать. Наташа на мамину старую фотографию похожа, где она в молодости.
– Ты что на меня так смотришь, нравлюсь? – смеется она.
Я не замечаю, что уже довольно долго пялюсь на Наташины туфли. Не мигая, как в телевизор. Туфли у нее с открытым носком, и видно ногти. Они все усыпаны мелкими блестящими камушками!
– Хочешь, тебе такие сделаем?
Я краснею. Мои пластиковые шлепки мама купила на рынке за триста рублей. А ногти красить она мне пока не разрешает.
И вообще в папином доме я чувствую себя, как рыба об лед. То есть на льду – неуютно и как голая. Я первый раз в таком огромном доме. Здесь даже есть колонны, а потолок в прихожей, или как это называется, – в три этажа. Наверху балкон и огромное окно во всю стену, с витражом – как в театре музкомедии.
А еще у папы с Наташей есть слуги. То есть прислуга. В саду я видела мужчину в синем комбинезоне – он ровнял большими ножницами кусты. Они подстрижены в виде шаров и конусов, как в английских парках, – я в одной передаче видела. А между деревьями висят такие зеркальные шарики – в них все отражается