Вот и сегодня, добравшись до прифронтового Сарыкомыша, перед тем как отдавать себя в распоряжение «господ военачальников», юный великий князь решил гульнуть напоследок. А чего тут такого?! Мужчина он, в конце концов, или нет?! Воин или кто?! Герой или как?! Именно что воин и герой, правда, лишь в будущем, но ведь совсем недалеком!
Деньги, хвала небесам, имеются. Так что устроим прощальную пирушку во славу Родины и любимой женщины, что осталась в далеком Петрограде!
Очень не по душе дядьке Бестемьянову была эта мысль, но он знал, что от своего Николенька не отступит. Без толку отговаривать, только время терять.
…Духан, где решил гульнуть Николенька, располагался в полуподвале на одной из кривых улочек Сарыкомыша. Городок этот был многонациональным, пестрым, шумным и чуточку по-хорошему бестолковым. Его улицы слышали речь на многих языках, но преобладали все-таки русский и грузинский. В позднем огне заката городишко этот показался Николеньке очень живописным и романтичным донельзя. Бестемьянов к местным красотам и экзотике оставался совершенно равнодушен, видал отставной унтер города и похуже.
Зал духана был небольшим, чистым и очень по-восточному уютным, заполненным почти до отказа. Великий князь с дядькой Петром Бестемьяновым устроились за угловым столиком, за особую плату старый духанщик согласился никого к дорогим гостям не подсаживать.
В пропахшем ароматами кавказской кухни воздухе слышались звуки многоязычной речи: в духане кого только не было из населяющих Прикавказье народностей. Грузины, армяне, турки, айсоры, курды… Бестемьянову даже показалось, что других русских, кроме них двоих, в зале нет. Не исключено, что так оно и было.
Отовсюду доносились непонятные гортанные слова: «…сацхали… генацвале… цоцхали…» В глубине зала восточный квартет – сазандари – распевал на четыре голоса «Шен хар венахи», старинный грузинский гимн вину и радости жизни.
У юного великого князя горели глаза: никогда он ничего подобного не видел и не слышал! Ясное дело: откуда бы? Ему доводилось бывать лишь в столице, Москве, Царском Селе, Гатчине. Ну, летом выезжали в Ливадию. Да, еще помнил Николенька, как на трехсотлетие дома Романовых, два года тому назад, сопровождал он в числе прочих своего венценосного тезку в пароходном вояже от Нижнего до Астрахани.
Нет, в Париже Николеньке тоже доводилось бывать, даже дважды. И по одному разу в Ревеле и Гельсингфорсе.
Но это же совсем не то! Всегда за его спиной маячили взрослые. Опекуны, наставники, гувернеры и прочие воспитатели-надзиратели. А здесь он сам по себе,