Баргуджин не видел, как вспыхнули радостью глаза дочери. Он в этот момент отвернулся, чтобы дать указания сыновьям. Потом подошли охотники, и вождя отвлекли другие проблемы. А его младшая дочь в это время уже исчезла в лесу, довольная предоставившейся ей возможностью. Аруна спешила к сестре, чтобы быть рядом, как и говорил старый шаман.
Далёкое, горячее солнце постепенно теряло свою силу. Уйгулана, как будто почувствовала что-то. Она прикрыла глаза ладонью и медленно отстранилась от Богдана. Тот осторожно убрал руку с плеча и с улыбкой посмотрел на неё.
– Устала? Да? Лежать на камне трудно.
– Нет, пора уже. Мы долго. Там все работают. А я тут сижу.
– Брось! Ты же принесла мне воду. И… нам вдвоём хорошо, правда?
– Да, но…
– Я чувствую себя неловко, мне стыдно, это нехорошо? – попытался передразнить её Богдан, но Уйгулана подняла на него хмурый взгляд и бесхитростно сказала:
– Это плохо. Мне надо идти, – в её голосе не было ни обиды, ни растерянности. Просто уверенность и спокойствие. Так надо, и всё. Ну что тут скажешь? Богдан вздохнул и тоже поднялся.
– Ладно, передай отцу, что тут всё спокойно. Без изменений. Стоят на месте. Если ещё пару дней так будет, то все успеют переправиться. Лишь бы не пошли к перевалу, – он показал рукой вправо. Там они впервые увидели цветущий марал. Там же он вышел из последнего вагона электрички.
Уйгулана молча проследила за его взглядом. Они стояли рядом, и ей очень не хотелось уходить. Как будто предчувствовала, что больше не встретятся. Если бы она знала, что уготовила им судьба, то схватила бы Билбэта за руку и помчалась куда глаза глядят, лишь бы убежать от этого ужасного места. Но Уйгулана ничего не знала. Никто не знал. Даже Нурэй, чья ревность и послужила причиной всех последовавших за этим событий.
Старший охотник медленно подошёл к расширившемуся проходу и выглянул из-за выступа. У самого края небольшой каменной площадки неподвижно стояли две фигуры. Они не замечали его. Чужак показывал рукой в сторону долины. Уйгулана смотрела туда, и они оба не шевелились. Нет, между ними не происходило ничего ужасного и страшного, что рисовало воспалённое воображение Нурэя по пути к этому месту, однако слепая ревность захлёстывала его разум и не давала успокоиться. Лук плавно соскользнул с плеча, и рука привычно достала из колчана острую стрелу. Выпрямившись и расставив ноги пошире, он медленно натянул тетиву и прицелился.
Аруна бежала быстро, но у входа в ущелье вдруг остановилась,