Да, я не доктор и не физик-ядерщик. Я не знаю, как лечить лучевую болезнь и радиационные ожоги. Не могу ускорить строительство проекта «Укрытие» и не в силах остановить мародеров. Но мы, журналисты, недаром называемся четвертой властью. И в те времена, когда печатному слову верили безоговорочно, у меня есть шанс воспользоваться гласностью. Рассказать о проблемах тех, кто вернулся из зоны отчуждения. Сделать так, чтобы о них узнали, услышали их голоса. И помогли бы гораздо раньше.
– Хорошо, – подумав, сказал я. – Наверняка в нашем городе есть вернувшиеся ликвидаторы. Они смогут нам рассказать кучу интересной фактуры, а мы осветим их подвиг. Клара Викентьевна, ваша задача найти побывавших там земляков и пробить в райкоме разрешение на материалы…
– Что сделать? – выпучила глаза Громыхина.
Тьфу ты, опять сбился на разговорный сленг двадцать первого века. Надо быть внимательнее.
– Разузнайте, пожалуйста, – поправился я. – И добейтесь разрешения на разговоры и публикации.
– Поняла, – кивнула Клара Викентьевна. – Товарищ Краюхин, хочу напомнить, ждет вас сегодня по поводу слета комсомольских поэтов. Можем пойти к нему вместе, вы доложите ему о решении вопроса со статьей о молодежной культуре, а я… Я попробую уговорить его дать нам возможность пообщаться с ликвидаторами аварии на атомной станции.
– Спасибо, – я искренне поблагодарил парторгшу. – Буду очень признателен, Клара Викентьевна. А теперь, коллеги… Я бы все-таки попросил вас подумать о сенсации в номер.
– Сектанты, – подала голос неприметная до этого девушка в темном платье, худенькая и черноволосая. – На городском кладбище начали орудовать сектанты.
– Так-так-так, – подбодрил я ее. – Напомните, пожалуйста, как вас зовут?
– Соня Кантор, – с готовностью ответила девушка. – То есть… Извините, София Адамовна Кантор. Корреспондент.
Кантор. Знакомая фамилия.