Потерянное солнце. Кэт Лорен

опередила. Мой отец был крупным мужчиной, но то, что он еле стоял на ногах, сыграло мне только на руку. Я увернулась и толкнула его со всей силы. Отец упал на спину, развалившись в коридоре. Недолго думая, я выскочила за дверь и побежала, хватая с собой рюкзак и кроссовки. Мне не впервой убегать из дома босиком.

      Убежав на приличное расстояние от своего подъезда, я присела на лавочку и обулась. Дотронувшись до щеки, которая все еще горела от удара, я стала гадать: останется ли там след или нет.

      – Я подняла глаза к небу и стала шептать себе под нос:

      "Две недели. Потерпи еще две недели".

      Не знаю, существует ли Бог на самом деле. Я мало что знала о религии и о вере в целом. Никто меня никогда не водил меня в церковь в детстве, но я была уверена в том, что если он есть, то обязательно поможет.

      Добравшись до гаража, увидела, что на втором этаже уже горел свет. Поднявшись наверх по крутой деревянной лестнице, я заметила Егора, который развалился на диване и что-то печатал на своем телефоне. Заметив мое появление, он тут же подошел и обнял меня:

      – Выглядишь хреново, подруга.

      Я фыркнула и отстранилась, чтоб посмотреть на себя в зеркало. Правая сторона лица все еще горела от пощечины, отчего на коже появился розовый оттенок.

      – По крайней мере, сегодня без крови.

      Я развернулась и плюхнулась на диван.

      – Лер, я не понимаю, почему ты сама не пойдешь в опеку и не нажалуешься на него? Все соседи пойдут в свидетели.

      Я покачала головой и нахмурилась, вспоминая первый и единственный раз, когда пыталась это сделать.

      – Бесполезно. Они не нашли ничего, что могло свидетельствовать о том, что я нахожусь там в опасности. Я не верю людям из социальной службы.

      Меня пробила дрожь от воспоминаний двухлетней давности. Комиссия пришла к нам домой неожиданно. На тот момент отец не был пьян. Иногда у него бывают просветы от алкогольного запоя. Убедившись в том, что дома все «в порядке» (ведь у меня даже была своя отдельная комната), они быстро ушли, написав пару бумажек. Отец тогда пришел в ярость. Он избил меня бутылкой, зная, что это не оставит следов. Тогда я несколько недель испытывала боль при любом движении.

      – Я принёс тебе поесть, – сказал Егор, плюхаясь на диван рядом со мной.

      Он достал из своего рюкзака термос и контейнер с бутербродами.

      – Ты лучший! – воскликнула я, бросаясь ему на шею.

      – Перестань! – отмахнулся он и налил мне чай, пока я с жадностью запихивала бутерброд себе в рот.

      Егор дал мне возможность нормально поесть, поэтому не прерывал с разговорами. Спустя десять минут я откинулась на спинку дивана, чувствуя, что объелась.