Олушин опустил свою ношу перед Соколовым, сложил костлявые кисти в намасте и слегка поклонился. Перед Костой и Антоном кальяны поставили официанты.
– Господина Кара просил попотчева-а-а-ть ва-а-а-с… – нараспев проговорил актер.
– Охренеть! – восхитился Соколов и тут же затянулся.
Коста взял в руки трубку и Олушин оказался рядом.
– Осторожно, как с любимой, – негромко промурлыкал он, делая рукой плавный жест.
– Не бойтесь, здесь нет табака. Исключительно травы, – улыбался он, по-кошачьи мерцая глазами.
«Чертовщина какая-то», – пожал плечами Коста и сделав затяжку, откинулся на подушку.
Пряный дым обволок горло и сквозь ноздри полетел к звездам. Как много их водилось там, в небе…
Однажды, в далеком ялтинском лете, когда ему было двенадцать, он с пацанами прыгал с волнореза. Коста слышал смех, слышал увесистые шлепки поп и пяток о воду. Прыжки были ерундой, ребячеством, весь шик заключался в том, как выбраться из воды. Любимцы мальчишеских богов – самые загорелые и жилистые из ватаги, подкарауливали волну и, подтянувшись на руках, выскакивали на бетонную платформу. Повторяя за старшими, Коста оседлал пенный гребень и бросился на волнолом… Выскочить на его поверхность не получилось, и он в отступающей тяге плашмя проскреб туловищем по ракушкам, облепившим мол под водой.
Коста увидел свой живот, словно иссеченный перочинным ножиком. Провел над пупком рукой – она оказалась в крови, которая тут же высохла и исчезла. Чуть поодаль, с расшитой подушки, улыбался желтоволосый Будда в шафрановом одеянии. Коста закрыл глаза. Свет факела, плясавший под веками, стал круглым, выкатился из-под ресниц и попытался обмануть Косту. Но он расхохотался гулким смехом до небес, шар куда-то юркнул и Коста полетел над черным миром.
Глава 2. Турнир
Он застонал. Закрыл лицо ладонью, глянул меж пальцев. Зажмурился. Собрался с силами. Снова глянул и снова зажмурился. Солнечный свет взрывал височные кости. Источником страданий служило окно за головой. Зарыться сейчас в подушку, замереть! Но, нет. Сперва нужна вода – в недрах сухого рта ворочался распухший раскаленный язык. Коста скосил глаза.
На прикроватной тумбе разглядел восхитительное: стакан с густой белой жидкостью и упаковку таблеток. Жидкость оказалась айраном – Коста прикончил его в три глотка. А таблетка аспирина и пять минут покоя смягчили нехорошие симптомы: свет перестал бить в подлобье и более-менее равномерно распределился в пространстве. Боль в висках утихла, оставив после себя лишь тяжесть, съехавшую к затылку, и зыбкую реальность, которая кренилась при любом резком движении.
Коста попытался ухватить эту реальность за куцый хвост и для начала правильно расположить себя в ней. Провел дрожащей пятерней по телу: так, на нем джинсы и футболка. Приподнялся на локтях – в ногах кровати