– Золотых?
– Наверное, вроде жёлтенькие были, – вдруг Ника остановилась, поправила ему шарф и застегнула молнию пуховика до упора. – Что-то вы хрипите, батенька, видать, со снегом переусердствовали. Надо подлечиться, – она взяла его под руку и привела в какую-то забегаловку.
Замёрзшие гулёны спустились по крутой лестнице в полуподвальное помещение. Внутри было шумно, основательно накурено, но запаху жареной колбасы эта вонь не помешала добраться до ноздрей Макса. Он жадно сглотнул слюну, мысленно расправляясь с колбаской, потом с картошечкой в сметанке, присыпанной укропчиком, а потом Ника потащила чавкающего гурмана за рукав к свободному столику у стены. Они сняли верхнюю одежду, повесили на рогатую вешалку и приземлились на массивные табуреты.
– Макс, открой окно, дышать нечем.
Он отдёрнул грязно-жёлтую шторку и растерянно уставился на грунт.
– Ника, здесь земля.
– Открой форточку.
Макс пожал плечами и полез на усыпанный дохлыми мухами подоконник, чтобы дотянуться до шпингалета. С трудом справившись с присохшей задвижкой, раскрасневшийся от натуги, он плюхнулся обратно на дубовый табурет. Потянуло свежим воздухом.
Работники кабачка упорно игнорировали столик чудаковатых гостей. Вероника громко окликнула взъерошенного парня в затрапезном фартуке. Когда она делала заказ, взъерошенный постоянно косился на распахнутую форточку, кривя губу.
Принесли графинчик водочки и расстегаи с рыбой. Макс порывался заказать колбасы, но встретившись с осуждающим взглядом своей спутницы, резко передумал, да и румяные лодочки выглядели достаточно аппетитно. Он взял пирожок, только куснул, и в этот момент истошно заголосили пьяные бабы, затянув похабную песню. Ника требовательно постучала ноготком по рюмке, Макс спохватился и с пирожком в зубах налил ей ледяной водки, ну и себе соответственно. Она залпом выпила и снова уставилась в окно, он тоже лихо опрокинул рюмку и сразу же закашлялся, взахлёб хватая воздух из форточки. Нике было не по себе – он заметил, что её плечи постоянно вздрагивают, а ресницы надолго опускаются и не хотят подниматься. Ей явно не нравилось быть здесь, но он опасался тормошить её, докучать вопросами, помня взбалмошный норов загадочной феи. Макс перевёл блуждающий взгляд на сводчатый потолок утонувшего глубоко в земле, на целый этаж, а может, и больше, приличного с виду дома. Подвал, в котором они сейчас выпивали, вряд ли таковым являлся изначально. Размеры окон, декорация перекрытий говорили об обратном. Когда-то это был первый этаж, а может, и второй, кто теперь скажет? Вероятно, там, в углу, играли на рояле, а у той стены стояли стеллажи, набитые умными книгами. Или вовсе, прямо по центру, в свете хрустальной люстры статные кавалеры в щегольских нарядах и кисейные барышни в накрахмаленных пышных платьях, сияющих девственной чистотой, кружили мерный вальс.
Сегодня иначе – грустный и гнусный, циничный разворот на сто восемьдесят градусов, будто на милую картину выплеснули ведро с помоями. Едкий дым выедал глаза. Макс пару раз сильно моргнул, зрение частично