Но сейчас вспоминать об этом Александр не хотел. Его «болид настроения» не стоял внизу американских горок, а с огромным ускорением мчался в сторону вершины. А такие моменты он ценил больше всего.
Взглянув на часы на экране телефона, он с удовлетворением улыбнулся, выключил телевизор и отправился в ванную. Ему до сих пор казалось, что навязчивый запах горелой человеческой плоти остается на его волосах.
С одной стороны, этот запах он любил, поскольку с ним было связано множество приятных воспоминаний. Но с другой – он настолько его бесил своей навязчивостью, что порой сводил с ума. А этого Александр позволить себе не мог. Он любил свободу во всех ее проявлениях. Даже со своими рабынями он никогда не имел продолжительных отношений. Они быстро ему надоедали, причем, как ни странно, покорностью. Правда, бунт и сопротивление с их стороны он также не терпел ни в каком виде. Вот такая была у него дилемма, с которой бесконечно приходилось мириться.
В результате, принимая как данность всю сложность своей натуры, в какой-то момент он решил не идти наперекор себе, а сделать из жизни бесконечную вереницу удовольствий. Ему даже было неважно, как долго он сможет продлить этот праздник жизни. Главнее было то, что эта цель стала его единственным щитом от глубинного страха, терзавшего с раннего детства, от неустроенности в семье, где он вырос, и, в конце концов, от невообразимого ужаса, который он испытывал во времена эпизодов глубокой депрессии. А главное, это был щит от страха собственной смерти.
Приведя себя в порядок и переодевшись в чистую одежду, в качестве последнего штриха он обильно оросил себя дорогим парфюмом. Прихожую мгновенно заполнил густой, горьковатый, с легкими нотками цитрусовых аромат туалетной воды от «Gucci». Игнорируя благоухание, исходящее от него, Александр стал вновь принюхиваться,