Подойдя к знакомому охраннику по кличке Бык – своему бывшему одногруппнику в железнодорожном училище, ныне гордо носящем звание Колледжа железнодорожного и городского транспорта, – Александр дружески протянул ему руку.
– Здоров, Бык, держи краба! Часовые Родины не спят?
По старой школярской привычке он постарался сразу же задеть приятеля за живое, но тот отреагировал спокойно.
– Здорова, Кол. А санитарские санитары все санитарят? – насмешливо парировал здоровяк, поглядывая снизу вверх на длиннющего брюнета. – Не ходил бы ты пока в наш клуб…
Бык взял многозначительную паузу и, хитро прищурившись, пристально посмотрел гостю в глаза. Под черной обтягивающей футболкой охранника бугрились, в прямом смысле слова, горы мышц.
– А что так? Фейсконтроль сегодня не пройду? – усмехнулся Колкин, уже нутром почуяв опасность.
Бык явно что-то задумал. Он отлично знал этого простофилю в обличье Геракла.
– Да нет, Кол. Тут, по ходу, менты тебя ищут. Бумажкой с твоим фотороботом всем в нос тычут. Ты бы подстригся, что ль… да хоть под гопника. – Он нервно гыкнул. – И сутулься сильнее, глядишь, тогда тебя здесь точно никто не узнает.
Александр вмиг напрягся. Если уж Бык стал с ним так разговаривать, значит, дела и вправду серьезные. Да и шутка про стрижку «под гопника» была точно не из репертуара качка. На юмориста он явно не тянул даже в качестве реквизита для сцены. Чувство юмора у него никогда не поднималось выше уровня кухонной табуретки.
– А ты… Ты им, надеюсь, ничего про меня не рассказал? – как можно спокойнее задал он вопрос и нарочито лениво достал из пачки сигарету.
Колкин едва сдерживал себя от распирающего негодования. Его аж потряхивало, когда он прикуривал сигарету. «И это фуфло будет передо мной пальцы гнуть?!» – не на шутку рассердился он, хотя внешне старался быть само спокойствие.
– А что я? Я им пока еще ничего не рассказывал. – Бык взял театральную паузу, но, будучи плохим актером, как следует ее не выдержал и, зыркнув глазами по сторонам, поспешно добавил: – Но это пока. Ты сам подумай, Кол: чего я тебя сдавать стану, если ты мне до сих пор проигранные двести баксов не вернул?
На лице маньяка заиграли желваки. Колкин с трудом сдержался, чтобы не врезать этой горилле по зубам. В такие минуты, когда в нем начинал закручиваться смерч эмоций, он становился так вспыльчив, что частенько терял самоконтроль.