– Ты и вправду думаешь, – спросил я, – что здесь держаться больше не за что?
Он вскочил со стула и принялся мерить комнату порывистыми шагами.
– Извлеки из этого урок, Монро, – сказал он. – Теперь придется начинать с нуля. Послушай моего совета и отправляйся туда, где тебя никто не знает. Люди довольно быстро поверят незнакомцу, но если они помнят тебя мальчишкой в коротких штанишках, которого лупили щеткой для волос за то, что он воровал сливы, то не доверят тебе свое здоровье и жизнь. Очень хорошо и приятно говорить о дружбе и семейных связях, но когда у человека болит живот, то ему нет до них никакого дела. Я бы вывел это золотыми буквами в каждой медицинской аудитории и высек бы на воротах университета. Если человеку нужны друзья, он должен идти к чужим людям. Здесь все провалено, Монро, и без толку советовать мне тут оставаться.
Я спросил его, сколько он должен. Всего набралось около семисот фунтов. Только за дом приходилось отдавать две сотни. Он уже занял деньги на мебель, и весь его капитал составлял менее десяти фунтов. Разумеется, посоветовать я мог ему только одно.
– Ты должен собрать вместе всех кредиторов, – сказал я. – Они воочию убедятся, что ты молод и полон сил, поэтому рано или поздно наверняка добьешься успеха. Если они загонят тебя в угол, то ничего не получат. Пусть они это поймут. Но если ты начнешь с нуля где-то в другом месте и добьешься успеха, то сможешь сполна с ними расплатиться. Иного выхода я не вижу.
– Я знал, что ты это скажешь, я и сам так подумал. Разве нет, Гетти? Ну что ж, тогда решено. Я очень признателен тебе за совет, так что на сегодня с этим делом все. Я выстрелил и промахнулся. В следующий раз попаду, и этого долго ждать не придется.
Неудача, похоже, не очень-то его тяготила, поскольку через несколько минут он рычал так же громогласно, как и раньше. Принесли виски с водой, чтобы мы могли выпить за успех его второй попытки.
Виски сослужило нам скверную службу. Выпивший пару бокалов Каллингворт дождался, пока жена вышла из гостиной, и завел разговор о том, как трудно теперь стало заниматься гимнастикой, когда целый день ждешь пациентов. Мы стали раздумывать, как можно заниматься гимнастикой в помещении, и перешли к боксу. Каллингворт достал из шкафа две пары перчаток и предложил побоксировать раунд-другой.
Не будь я дураком, Берти, я бы никогда не согласился. Это одна из моих многих слабостей: меня заводит любое упоминание о вызове, будь он со стороны мужчины или женщины. Но я хорошо знал характер Каллингворта, и в прошлом письме рассказал, какой у него темперамент. Тем не менее, мы отодвинули стол в сторону, повесили лампу повыше и встали друг напротив друга.
Как только я посмотрел ему в глаза, я сразу почуял неладное. Они сверкали злобой. Полагаю, он разозлился из-за моего отказа поставить подпись на гербовой бумаге. В любом разе, вид у него был злобный: нахмуренные брови, прижатые к бедрам кулаки (потому что его бокс, как и все остальное в нем, не был традиционным)