– Здесь тупик! – хрипло крикнул Мэй, оборачиваясь.
– Я знаю, – негромко сказал Лимкин, бесшумно возникая на границе светового ореола.
Бенджамиль невольно отшатнулся и попятился назад.
– Куда же ты, белый корпи? – ласково поинтересовался маленький человек, хищно вытягивая жилистую шею. – Там тупик.
Не помня себя от страха, Бен рванулся влево, пытаясь проскользнуть между стеной дома и своим жутко изменившимся провожатым. Лимкин с невероятным проворством повторил маневр, и неожиданно сильные, цепкие руки притиснули Бенджамиля к облупленной штукатурке. Бен попробовал дернуться, но что-то острое уперлось в его шею, прямо во впадинку под нижней челюстью.
– Не надо бегать! – оскалясь, прошипел Лимкин. – Сломаешь ноги, как доберешься до своего аутсайда?
Боясь пошевелиться, Бенджамиль скосил глаза вниз и увидел длинный стеклянный осколок, прижатый к своей шее, увидел вздувшиеся синие жилки на тыльной стороне сухой ладони и капельки крови между пальцами, мертвой хваткой сжавшими острые края стекла. И от вида этих темных капелек Бенджамиль Мэй неожиданно пришел в себя. Не то чтобы он перестал бояться, нет, он боялся по-прежнему, но мозг его вышел из ступора и лихорадочно заработал в поисках спасения.
– Что вы делаете, мистер Лимкин?! – прохрипел Бен, пытаясь отодвинуться от колючего острия.
– Воплощаю в жизнь учение Дарвина! – Глаза Лимкина сверкали, мелкие брызги слюны долетали до лица Бенджамиля. – Сильный ест слабого. Разве ты еще не понял? Ты слаб, а я силен и расчищаю место для своих детей. Не крутись! – Безумец надавил на стекло чуть сильнее. – Ты у меня будешь тринадцатым! Польщен? Оценил иронию числа? Или вам, беленьким корпи, запрещают думать о всяких суевериях? Надо же, какая удача! Тринадцатый, и белый парень! Еще никогда не убивал белую крысу из аутсайда!
– Но я не сделал вам ничего плохого, мистер Лимкин! – в отчаянии прошептал Бен.
– Это не имеет значения! Что там у тебя?
Рука Лимкина наткнулась на медальон с оракулом, и в тот же миг раздался громкий сухой щелчок. Ярость на лице Лимкина в одну секунду сменилась испугом, испуг – удивлением, а удивление – гримасой боли. Безумный маньяк взвыл сквозь оскаленные зубы, выронил стекло и, схватившись за правое бедро, навзничь рухнул на асфальт, исторгая стоны и проклятия. Бен, как во сне, оторвался от стены и сделал пару неверных шагов.
– Бенни?! Бенджамиль Мэй?! – раздался изумленный голос, и долговязая фигура в сюртуке с пелериной выступила из темноты в круг неяркого света. – Ничего себе, прогулка на ночь!
Глава 6
В лифтовом холле пахло пылью и железом. Никакого беспорядка, никакой битой плитки на полу, никаких рисунков на стенах, и все равно пахло запустением. Они завели инерпед в кабину с прозрачными стенами, и Виктор, произнеся четыре цифры, прижал