– Все эти годы, Алекс, все эти долгие восемь лет я мечтала лишь об одном – чтобы ты, наконец, вернулся. Десятки раз я представляла, как встречаю тебя после твоего освобождения. Обнимаю, целую. Я мечтала, что мы с тобой улетим на какую-нибудь далекую планету Федерации подальше от суматохи, политики и постоянных распрей. Проигрывала это в голове раз за разом.
Девушка умолкла и снова опустила голову, потом подняла. Ее взгляд отражал вселенскую тоску, но такую тоску, с которой она уже справилась. Осталось сделать лишь последний рывок – и все. И она его сделала, сказав:
– Мы расстаемся, Алекс. Да. Для тебя это, конечно, станет ударом, но я решила нанести его тебе. Во всяком случае, лучше так, чем просто внезапно пропасть, как будто меня никогда и не существовало. Признаюсь, поначалу именно так я и хотела поступить, но потом подумала и решила, что сказать все лоб будет правильнее. Ты сильный, Алекс. Ты справишься. Мы оба это отлично знаем. Не будь ты таким, то не решился бы на то, из-за чего попал в тюрьму…
Кларисса снова взяла паузу. Ее взгляд изменился. Исчезла тоска, растаяла как утренняя дымка тревога. Она вдруг внезапно набралась сил и уверенности. И я понял: она, как и почти все те, кто меня окружал и был дорог, тоже винит меня в моем поступке. Все дело лишь в том, что она не хотела этого показывать раньше, возможно, даже запрещала сама себе. Но теперь запреты сняты, маски сброшены. Теперь дозволено все.
– У меня к тебе будет всего одна просьба, Алекс, – продолжила она спустя показавшуюся вечной паузу. – Придет день, и ты выйдешь из тюрьмы. У тебя будут вопросы, на которые ты захочешь получить ответы. Я прошу тебя, умоляю ради всего того светлого, что было между нами, не пытайся отыскать меня. Надеюсь, те пятнадцать лет, которые ты проведешь в застенках, научат тебя многому, и ты выполнишь мою просьбу. Сейчас ты зол и опустошен, но придет время, и раны заживут. Они всегда заживают. Не думай, что мне было легко принять это решение. Я очень долго готовилась к нему. Но пойми, дальше так продолжаться больше не может.
Кларисса снова умолкла. Я неотрывно смотрел на ее голографическое изображение и ясно увидел, как в ее глазах заблестели слезы.
– Прости меня, Алекс, – произнесла она, и ее голос дрогнул, глаза уже откровенно наполнились слезами. – Не сможешь сейчас, то получится потом. Ты справишься со всем. Мы вместе справимся. Когда-нибудь ты поймешь меня. А теперь прощай. Навсегда.
Она замолчала, а через миг голографическое изображение вздрогнуло и пропало. От резко померкшего света вокруг стало темно, как в старом подвале.
Через миг снова загорелись лампы. Дверь в переговорную комнату раскрылась, раздался голос надзирателя, требующий выйти наружу. Я же не смог сдвинуться с места. Мое восприятие пошатнулось. Все вокруг забегало, замелькало. Я словно выпал из реальности…
***
– Пятнадцать лет?.. – проговорила Кларисса с таким чувством, будто ей только что сообщили о смерти близкого человека.