Щелкнув с досады пальцами, Сигмон устремился к выходу. Он все-таки упустил юных забияк. Только что были здесь, в разных компаниях – шутили с приятелями, обменивались колкостями с матронами и воздушными поцелуями с отнюдь не робкими девами… Исчезли оба, в одно время. Де Грилл, как всегда, оказался прав. И если сейчас некий раззява-граф не поторопится, дело может кончиться бедой.
Сигмон выскочил из дверей танцевальной залы и побежал сквозь анфиладу комнат. Миновав холл, он сбежал по ступенькам к выходу из особняка, спрыгнул с крыльца на траву и углубился в темноту сада, игнорируя светлые дорожки, выложенные из крохотных керамических плиток.
Пробравшись сквозь заросли причудливо подстриженных кустов и роскошные клумбы, граф свернул к берегу реки, туда, где росли вековые ели, оставшиеся от леса, когда-то раскинувшегося на месте имения Броков. Петляя среди высоких деревьев, Сигмон поднял голову и вдохнул холодный ночной воздух, пахнущий смолой. Зверь, выглянувший на миг из темного уголка Сигмона Ла Тойя, не подвел. Пахло разгоряченными телами, пахло гневом и яростью. Пахло близкой смертью.
Сигмон перепрыгнул через канаву, невесть как очутившуюся в лесу, и заскользил на каблуках вниз по склону, усеянному опавшей хвоей, – к реке. Среди стволов заблестел Рив, медленно кативший свои воды сквозь столицу. Ла Тойя знал это место – берег здесь круто обрывался вниз, и поляна походила на тот самый балкончик в особняке, что облюбовали музыканты. Туда он и направился.
Они стояли друг напротив друга – два молодых модника, затянутые в шелка и бархат. Оба держали ладони на рукояти клинков, богато украшенных вязью золотой проволоки. Два юных дуэлянта, заложники без малого вековой вражды семей, что когда-то не поделили милость давно почившего монарха. Судя по раскрасневшимся лицам и горящим взглядам, они успели обменяться колкостями, и тонкие клинки должны были вот-вот покинуть ножны.
Сигмон с нарочитым шумом пробрался сквозь кусты и появился на поляне. Юнцы одновременно обернулись, судорожно хватаясь за рукояти клинков.
– Добрый вечер, – холодно произнес Сигмон, небрежным кивком приветствуя дуэлянтов. – Господин Верони, господин Летто.
– Граф Ла Тойя, – протянул Фарел, высокий и худощавый юноша с длинными светлыми волосами и бледным, как свет луны, лицом. Единственный сын графа Верони был завзятым модником и в свои шестнадцать лет уже прославился как опытный сердцеед. Но Сигмон