– Ах! Ты здесь?
Пламенем вспыхнуло лицо Спартака при звуках этого голоса; он сделал шаг к Валерии, сомкнул губы как бы для того, чтобы говорить, но мог издать только нечленораздельный и невнятный звук.
– Да окажут тебе покровительство боги, мужественный Спартак! – сказала с милой улыбкой Валерия, овладевая собой. – И… и… садись, – прибавила она, указывая на одну из скамеек.
На этот раз Спартак собрался с духом и ответил еще слабым и дрожащим голосом:
– Боги мне покровительствуют гораздо больше, чем я заслужил, божественная Валерия. Они оказывают мне в эту минуту величайшую милость, какая только может выпасть на долю смертного: они дают мне твое покровительство.
– Ты не только храбр, – возразила Валерия, в глазах которой сверкнула молния радости, – ты еще и любезен.
Затем она вдруг спросила на греческом языке:
– В твоей стране, до того как попал в плен, ты был одним из вождей твоего народа, не правда ли?
– Да, – ответил Спартак также на греческом языке, на котором он говорил если не с аттической, то, во всяком случае, с александрийской изысканностью. – Я был вождем одного из самых сильных фракийских племен в Родопских горах. У меня был дом, многочисленные стада овец и быков и плодороднейшие пастбища. Я был богат, могуществен, счастлив и – поверь мне, божественная Валерия! – я был полон любви, справедлив, милостив и добр…
Он на миг остановился, а затем продолжал с глубоким вздохом и дрожащим от сильного волнения голосом:
– И я не был варваром, не был презренным и несчастным гладиатором!
Валерию охватило чувство жалости, волнение любви, и, подняв на рудиария глаза, сверкающие лаской и нежностью, она сказала:
– Я долго и часто беседовала с милой твоей Мирцей, я знаю твою необыкновенную храбрость; и теперь, когда я с тобой разговариваю, я вижу ясно, что презренным ты не был никогда, а по своему образованию, по воспитанности и манерам ты похож скорее на грека, чем на варвара.
Какое впечатление произвели эти слова, произнесенные очень нежным голосом, на Спартака, нельзя передать; он почувствовал, что слезы увлажнили его глаза, и ответил прерывающимся голосом:
– О, будь благосклонна… за эти милосердные слова… милосерднейшая из женщин, и пусть высшие боги… окажут тебе предпочтение перед всеми смертными, так как ты этого вполне заслуживаешь, и сделают тебя счастливейшей из всех людей.
Валерия тоже была взволнована: это волнение сказывалось в страстном блеске ее выразительных глаз и в прерывистом дыхании.
Что касается