– Ничего себе! – как всегда, вслух удивилась девушка. – По-моему, вполне и даже очень.
Свидание у Маруси было прекрасным: с Антоном, не сводившим с неё влюблённых глаз, с замечательной музыкой, вкусной едой. И всему этому чуду вдруг пришёл конец, когда Антон начал рассказывать, как ему понравилось в Дании и как бы хотелось туда слетать ещё раз, но с Марусей. У Кудряшовой в голове словно что-то щёлкнуло, и Маруся снова стала полицейским капитаном. Она схватила Антона за руку:
– Это же надо, какая я бестолочь!
Он с удивлением уставился на Марусю, неожиданно превратившейся из элегантной нежной девушки в…(Антон пытался подобрать эпитет к неожиданной смене образа Машеньки)…в охотничью собаку.
– Машенька, в чём дело?
– Антон, вы нашли человека!
– ?
– Я уже несколько дней разыскиваю женщину. Она уехала из дома с чемоданом, но без документов. И пропала. А она ведь не без документов уехала, она уехала с загранпаспортом!
– Она за границу уехала? – не очень понимая ситуации, поинтересовался Антон.
Маруся схватила телефон, позвонила лейтенанту Королёву, спросила номер таксопарка, позвонила туда и узнала, что Панкратова десять дней назад вызвала такси в аэропорт. Облегчённо вздохнув, повернулась к растерянному кавалеру:
– Антон, извините меня. Думаю, что с пропавшей всё хорошо, – и кокетливо улыбнулась, – очень хочется мороженого.
На следующий день Маруся выяснила, что Панкратова брала билеты на самолёт в Прагу, туда и обратно, с разницей в две недели. А утром следующего дня в дверь кабинета постучались, и вошла женщина, в которой капитан сразу же узнала Панкратову. В дверях стояла и улыбалась очень обаятельная и элегантная дама. Капитан Кудряшова вышла из-за стола и пригласила:
– Садитесь, пожалуйста, Лариса Сергеевна.
Женщина села и виновато улыбнулась:
– Здравствуйте, Мария. Товарищ капитан? Я пришла извиниться.
– Вам надо перед своими родными извиняться, они сколько дней нервничают. Как же вы их не пре-дупредили о своём отъезде? Почему не отвечали на их письма?
– Машенька! Позвольте мне вас так называть? Причину своего «странного», как сказал мой внук Ми-хаил, поведения я вам сейчас объясню.
И Панкратова, продолжая виновато улыбаться, рассказала, что после своего семидесятилетнего юбилея она с полгода пребывала в состоянии эйфории: ей так много сказали на празднике хороших слов! Причем слова эти говорились, она чувствовала, очень искренне.