– Прости меня, дочь, – мама оторвала клочок от бумажного полотенца и вытерла выкатившуюся все-таки слезу. – Ты знаешь, я всегда думала – пусть что хотят, то и говорят. И родители его, особенно Ирина Анатольевна, сто раз обвиняли меня в том, что, если бы не я и мои капризы, Вадим остался бы жив. Я не позволяла плохим мыслям завладевать мной, но это так трудно… – ее голос снова сорвался, но она, прочистив горло, упрямо продолжила, и я поняла, что ей это необходимо – выговориться. – Так трудно сохранять веру в то, что настоящую любовь нельзя разрушить. И не поддаваться мысли, что я не… что я могла бы уберечь его от случившегося, если бы сделала раньше другой выбор.
– Если бы мы могли знать, что будет с нами в будущем, мы бы сошли с ума, – я мягко улыбнулась, погладив тыльную сторону маминой ладони. – Ты не можешь быть в ответе за то, что случится, только лишь потому, что выбираешь то, что тебе дорого. Папа никогда не тяготился жизнью здесь, он был счастлив. Я это знаю, – я поймала мамин взгляд, – и ты тоже знаешь.
Мы с мамой проговорили до самой ночи, сидя за кухонным столом и подливая в кружки чай. Ехать обратно в город было уже слишком поздно, да и, если честно, не хотелось, несмотря на то что завтра нужно было рано вставать, чтобы заехать сначала домой и оставить там котенка, а потом – на работу.
Спала я в своей старой комнате, с Угольком в обнимку. Он привычно расположился под моим боком, свернувшись клубочком, и задремал с тихим мурчанием. На полке с книгами тикали часы с будильником в виде чайника – они будили меня еще в школьные годы. В комнате было очень светло – полнолуние. Последнее время меня часто мучает бессонница, и Милка, которая серьезно верит во всякую астрологическую ахинею, с пеной у рта убеждает меня, что это связано с фазой луны. Я сначала фыркала, но я и правда стала замечать, что плохо сплю именно в полнолуние. Приготовилась, что предстоящая ночь тоже будет бессонной, но буквально через пару минут мои веки приятно отяжелели, и последнее, о чем я успела подумать, – пирожки с вишней в этот раз у мамы получились особенно вкусными, надо бы взять рецепт.
4.
– Хочешь, я и тебе такую прогу установлю?
Паша чувствовал себя не в своей тарелке, это было заметно. И, хотя его черная толстовка с надписью «Нечего ждать. Некому верить.»[5] и очаровательно взъерошенные темно-русые кудряшки вкупе с отросшей щетиной очень гармонично сочетались с антуражем и тематикой музыкального бара, в котором мы сидели, сам он наверняка думал о том, что зря доверил выбирать место для свидания мне. Хотя откуда мне было знать, что общительный и вечно жизнерадостный в офисе Пашка полностью оправдает стереотипы о нелюдимых программистах, когда мы окажемся в не связанном с нашей деятельностью месте. А с другой стороны,