– Получил своё, – подытожил он.
Юра понял не сразу. Кошмар ночи казался полузабытым наваждением. Онемевшая рука покоилась на коленях поверх шкуры. Боль ушла, и Юра решил, что рука отнялась, обескровленная. Он боязливо шевельнулся и понял, что боли нет нигде в теле – как и жара. Посмотрел на руку, стянутую коркой засохшей крови. Рана, несомненно, чудовищная, исчезла. Сквозь кровавую ржавчину проглядывало сплетение шрамов – и только. Исчезла и сливовая краснота обморожения. О боли напоминал лишь лёгкий зуд.
Юра полностью исцелился.
– Бэдик, – сказал Тингеев изнурённо и сплюнул.
***
Удар.
«Я убью его», – «Да, убей»
Удар.
«Я убью его», – «Да, убей»
Удар.
«Я убью его», – «Да, убей»
Удар.
Он не просто кричит – он воет, задрав голову.
Резкий, хриплый рык зверя.
***
Тингеев высадил Юру за развилкой.
– Дальше сам, – прервал охотник молчание, тянувшееся с отъезда. Юра не стал спорить. Слез с цыплёночно-жёлтого «Бурана» и протянул Тингееву руку:
– Спасибо.
Уголки губ Тингеева дрогнули в презрительном подобии улыбки.
– Не колдовство рождает зло, – произнёс он туманно, не замечая протянутой руки. – Не духи, не одержимость. Зло поднимается изнутри. Нет в нём ничего, чего нет в сердце. Теперь ты проклят. С тем и живи.
Снегоход, кряхтя, развернулся и укатил прочь. Юра проводил его взглядом, мысленно пожелав пассажиру удачи, и потопал своей дорогой. Низкое северное солнце поспешало за ним, как невзрачная дворняга, не решающаяся выйти из-за деревьев. День выдался студёней вчерашнего, но он не боялся обморозиться. Варежки и валенки, подаренные Тингеевым, ещё хранили жар печки-буржуйки, но не в их тепле находил Юра бесстрашие.
Он выбрался из леса за полдень и зашагал по скрипучему снегу к знакомым домишкам. Шёл по своим же следам, так никем и не потревоженным. Казалось, он покинул деревню страшно давно, в другой жизни. Возможно, так это и было.
Собаки больше не лаяли, когда он ступил на тропинку меж двух скособоченных заборов. Наоборот – лайки скулили, забившись в будки, как побитые шавки. Когда он миновал улицу, за спиной, в самом её начале, скрипнули петли распахнувшейся калитки и грянул выстрел. Свинцовый шершень, жужжа, пронёсся над ухом и впечатался в телеграфный столб. Юра побежал, пригнувшись, ожидая второго выстрела. Его не последовало, но Юра не останавливался, пока не пробежал деревню насквозь. Оступаясь, побрёл к зимнику.
План был простой. Поймать на зимнике попутку. Добраться из Якутска в Москву, оттуда – в Нежимь. Дождаться следующего полнолуния. И снова напомнить Пал Поту о себе. Так, чтоб до ярости. Чтобы сразу. Чтобы Пал Пот захотел наказать наглеца, как только он и умеет. Как Пал Пот умеет, Юра знал превосходно. В конце концов, он