– А я думал, что больше вы в нас нуждаетесь, – сказал невозмутимо староста.
– Если же вы не послужили нашему делу, староста, – продолжал неуклонно лейтенант, – а через месяц или два мы станем здесь господами, – как вы полагаете, очень это будет выгодно для вас? Что?
– Господи, – беспечно заметил староста Гаазе, – если вы станете наказывать каждого, кто вам не послужил, господин лейтенант, стон и плач пойдет по всем деревням. И потом, – поддразнивает он, – так уж вас прямо и поставили министром сельского хозяйства, господин лейтенант!
– Хорошо! – оборвал лейтенант и взял свою фуражку с дивана. – Значит, вы не согласны, Гаазе?
– Я сказал, на что я согласен, – упрямо повторил староста, – не выкупать досрочно закладной и выплачивать стоимость десяти центнеров ржи.
– Между нами все кончено, староста, – сказал лейтенант. – Пошли, лесничий, я вам сейчас объявлю, где сегодня будет собрание. Во всяком случае не здесь.
Староста Гаазе охотно сказал бы кое-что еще, но он только крепко сжал тонкие губы. Лейтенант не коммерческий человек, с ним не поторгуешься, его требование гласит: все или ничего. Так как староста всего отдавать не хочет, он лучше промолчит.
Лейтенант остановился в дверях дома старосты. Он смотрел во двор. За ним стояли безмолвно лесничий Книбуш и его собака. Похоже было, что лейтенант не решается выйти под дождь, хлеставший теперь слабее, однако все еще довольно сильно. Но он вовсе не думал о дожде. Уйдя в свои мысли, он смотрел в раскрытую дверь сарая, под навес которого старостины сыновья спешно разгружали последний спасенный от грозы воз ржи.
– Господин лейтенант, – начал осторожно лесничий Книбуш. – Можно, пожалуй, назначить собрание у Бенцина, здешнего крестьянина…
– У Бенцина, да, у Бенцина… – повторил задумчиво лейтенант, продолжая наблюдать, как разгружают воз. Издали доносилось шуршание сухой соломы. Лейтенанту не пришлось побывать на фронте, для этого он был слишком молод, но и в Прибалтике, и в Верхней Силезии можно было научиться правилу, что в конечном счете побеждает более упорный. Лейтенант сказал старосте, что между ними все кончено, но если Гаазе и склонялся этому поверить, то лейтенант еще не покончил со старостой. Отнюдь нет.
– Бенцин… – пробормотал он еще раз, и затем отрывисто: – Ждите здесь, лесничий!
На этом лейтенант круто повернулся и опять вошел в дом.
Через пять минут пригласили зайти и лесничего. Староста сидит за столом и пишет расписку, по которой отказывается от досрочного выкупа закладной и обязуется выплачивать в погашение процентов стоимость сорока центнеров ржи в два срока, по полугодиям. Лицо старосты ничего не выдает, лицо лейтенанта тоже, Лесничий готов заплакать от счастья, но он не смеет, а то, чего доброго, дело расстроится. Он