Первые шаги были так же неожиданны, как и в юнкерском училище. Так как из училища дорога была одна – в запасной батальон, то я избрал 1-й запасной на Охте. В назначенный день мы, человек двадцать молодых прапорщиков, собрались в батальонной канцелярии. Нас выстроили по росту. Вошел батальонный командир, старенький, но бойкий генерал. Каждый из нас по очереди рапортовал заученную формулу представления начальству, генерал жал руку и расспрашивал, причем, в сущности, интересовался только одним вопросом:
– Были ли вы портупей-юнкером и которым по счету окончили училище?
Он высказывал большое неудовольствие, когда первые рапортовавшие все оказались даже не из первых десятков. Немного утешился он на мне, когда узнал, что я окончил училище первым, но радость его была омрачена тем, что я не был фельдфебелем и нес скромную должность ротного библиотекаря.
Мне не хотелось на военной службе отдать себя в полное распоряжение начальства, а хотелось по-своему использовать себя. Поэтому в первый же день моего пребывания в запасном пехотном батальоне на Охте я отклонил предложение быть делопроизводителем батальонного суда: как раз это место освобождалось, и за меня, как приват-доцента уголовного права, уцепились обеими руками. Но я категорически отказался, настаивая, чтобы меня оставили в строю, так как мне казалось решительно нелепым получить офицерскую шпагу для того, чтобы сидеть в полковой канцелярии. Офицеры отнеслись к этому как к донкихотству, но мое желание было исполнено.
В обычных ротах подготовка солдат продолжалась всего шесть недель, и за это время, конечно, едва успевали сообщить им самые примитивные сведения и только начать обучение строю. В общем, как я шутил, солдаты разучивались ходить и говорить по-человечески и не обучались делать это по-военному. Так как в этом отношении я сам был весьма слаб и не чувствовал никакого желания совершенствоваться, то вынужден был постоянно озираться на своих унтер-офицеров. Но вскоре мне представился случай перейти в команду разведчиков, где надо было давать гораздо большие сведения, так как туда отбирались и там оставались в течение двух месяцев уже закончившие шестинедельное обучение. Начальник команды с первых же дней отдал ее мне в полное распоряжение, руководя лишь административной и хозяйственной частью, и я беспрепятственно мог проводить все дни с моими солдатами в поле, работая с таким напряжением, что мое рвение передалось и солдатам, и я с изумлением стал замечать громадные успехи с их стороны. Научились писать полуграмотные, но толковые донесения, составлять планы местности – не хуже, чем это делали юнкера. У многих открылись таланты: один оказался прирожденным начальником маленьких партий, получающих самостоятельные поручения, другой обнаружил талант живописца для зарисовывания перспективных чертежиков, третий прекрасно и точно чертил план. Было приятно чувствовать на себе их доверчивые взгляды, так как мне казалось,