Все попытки этой ликвидации не удавались, так как противник ускользал от ударов, применяя партизанский образ действий, появляясь даже под Хвалынском против Махина. Для успеха необходимы были действия по обоим берегам Волги, причем по левому восточному по крайней мере двумя колоннами или же удар по центру красных – Саратову через Вольск.
Саратов имел для нас громадное значение не только потому, что был центром, откуда направлялись удары через Николаевск, а еще и потому, что на Саратовском направлении дрались с большевиками уральские казаки и часть крестьян Новоузенского уезда. Силы уральского войска были небольшие, но испытанные в долгой борьбе. Удар на Саратов давал возможность уральцам выйти на Волгу и освободить часть сил для активных действий вместе с самарцами. Кроме того, население побережья Волги относилось к большевикам более враждебно, чем в других местах. Рассчитывать на то, что Саратов после освобождения справится с большевиками своими силами, было трудно, но зато освобождались на своем фронте уральцы. Удар на Саратов при успехе сулил отвлечь внимание большевиков от севера. По всем этим причинам в Самаре склонялись к тому, что Симбирск необходимо обеспечить занятием района устья Камы и демонстрацией в сторону Казани, а все, что возможно было двинуть на судах по Волге вниз для овладения сначала Вольском, а затем Саратовом. Эти взгляды были переданы в Симбирск в разговоре по прямому проводу.
Как известно, ко всякой демонстрации нужно готовиться так, как будто это не демонстрация; так готовились и в Симбирске, почему и в Казани, и в Симбирске говорили о походе на Казань как о деле решенном. В Симбирске в это время были члены штаба В.И. Лебедев и Б. Фортунатов. Командование – русское в лице полковника Каппеля и чешское в лице капитана Степанова17 – горело желанием ударить по Казани серьезно и при возможности развить удар вверх по Волге; самарские опасения за дальнейшую судьбу Казани и Самары оно не разделяло, так как надеялось, что Казань найдет у себя силы для собственной защиты, а Самаре угроза не столь сильна. Лебедев и Фортунатов стали на сторону симбирского командования, и потому начались разговоры по прямому проводу с настойчивыми докладами о необходимости разрешить удар. В Самаре на это не соглашались (полковник Чечек и полковник Галкин), считая, что для Казани нужно подождать еще чешских сил.
В первых числах августа (3-го или 4-го), когда все было готово для демонстрации, между Самарой и Симбирском происходил длинный разговор. В Симбирске у аппарата были Лебедев, Фортунатов, Каппель и Степанов, в Самаре сначала я, как начальник оперативного отдела, а затем полковник Чечек. Разговор был длинный, подробности забылись, но суть я отчетливо помню. Из Симбирска