– Я не вдупляю, к чему ты клонишь.
– Послушай меня, Ром, – Штанга остановился и посмотрел на Рому. – Я ценю тебя как автора и как чувака, но ты начинаешь себя нехорошо вести. Ты частенько опаздываешь, ругаешься, когда твои тексты критикуют, и при этом начинаешь говорить на языке, на котором говорить наш враг. Подумай над этим. А когда ты поймешь, о чем я, до тебя дойдет, почему Клинкер на тебя срывается, – после этого Штанга продолжил путь.
– Какая разница, как я разговариваю?
– Да будет тебе известно, сленг занимает в каждой субкультуре центральную часть. И, если ты его не знаешь, такая наука как риторика рекомендует изъясняться на великом и могучем. Но уж точно не привносит в общую речь чужеродный сленг. И это полностью демонстрирует разницу твоего отношения к происходящему и нашего с Клинкером.
– Да что такого в моем отношении, Штанга? Я же честно сказал, что меня не отпустили! Спасибо, что я вообще с маман на эти встречи договорился, но, извините уж, приходится сначала домашку сделать, а потом к вам бежать.
– Клинкер горит этой группой, я тоже. А ты своими опозданиями и борьбой с коллективной редакцию твоих текстов тормозишь работу группы. Повторюсь, мы тебя ценим, потому что ты все еще круто поешь и пишешь, но хорошего автора и вокалиста можно найти, а вот собрать готовую группу сложнее. Поэтому, пожалуйста, относись к этому серьезнее, ладно? И не лезь Клинкеру под кожу.
– Ладно, понял.
– Вот и ладненько.
К концу этого диалога, который, видимо, волей высших сил не перерос в крики и драку, троица уже дошла до входа в подвал репетиционной. Когда они начали спускаться, их встретил сигаретный дым, перегар и запах жженых проводов и резины. Спуск был темный и длинный, поэтому яркий неестественный свет прожекторов в самом помещении ослепил ребят. А там уже на одной из трех сцен настраивали инструменты Клинкер и Ди. Было шумно, непонятно, как группы слышали сами себя в такой какофонии звуков, но, видимо, подобное приходит с привычкой. Ди уже разминала струны, перекрикиваясь со звукорежиссером, а Клинкер только достал палочки и тренировался с ними. Рома осторожно подошел к нему.
– Пойдем, по поводу текстов поговорим?
– Пойдем, – уже гораздо спокойнее, чем до этого, ответил Клинкер.
Они оба слезли со сцены и устроились на лавочке за ней. Рома достал из сумки тетрадь, но не сразу стал ее открывать.
– Слушай, я хотел извиниться, – сказал Рома. – Я действительно как-то криво себя веду в последнее время. Надо было как-то с запасом о времени договориться, знал же ведь, что отпрашиваться придется.
– Тебе штанга на мозг накапал?
– Ну, конечно, как по-другому.
– Он мастер заставить другого человека себя чувствовать виноватым. Забей, в целом, я на тебя е злюсь. Просто…черт его знает, почему меня срывает в последнее время так что.
– Может, случилось чего?
– Случилось? Да не, забей, забей. Дела житейские. Давай посмотрим, чего ты сегодня накатал.
Рома открыл тетрадь, и