Приближается время зачётов и экзаменов, но об этом не хочется думать. Если нахожусь в карауле, сочиняю письма к тебе. Приходит мысль, что нахожу в себе литературный талант. А когда сажусь за стол, достаю бумагу – ничего не получается. Подобрать самые необходимые слова – это так сложно. Часто невозможно выразить фразами, то, что можно сказать взглядом, прикосновением.
Моё предложение остаётся в силе. Крепко обнимаю тебя, целую. Жду писем.
С уважением, курсант Качинского высшего авиационного училища Гальцев Роман Павлович.
Вероника в своих письмах сообщала о своей жизни в столице. Она с головой окунулась в эту новизну, с увлечением и наслаждением упивалась новыми знаниями, ходила на лекции, зачитывалась недоступными раньше книгами, знакомилась со столицей. Новые впечатления, друзья, возможности отвлекали внимание Вероники, её чувства к Роме немного остыли. И постоянное напоминание о его предложении даже пугало. В своих письмах об этом напоминании она старалась не писать.
Много времени она проводила в библиотеке, работала в архивах над научной студенческой работой о партизанском движении в своём крае.
Если первое время после разлуки она жила мыслями о Романе, то сейчас она была более спокойна, воспоминания о Романе согревали её душу, как камин в час одиночества.
Неужели оставить то, что её так захватило – учёбу, столичную жизнь, поехать в какую-то тьмутаракань?
Письма Вероники порой озадачивали Романа. Её подробные описания были такими реальными, что Вероника в них выглядела незнакомой, нисколько не похожей, на ту, что он знал в Волгограде.
Дорогой Роман!
Наконец я пишу тебе. День был для меня трудным, загруженным, но находясь в столице, хочется видеть как можно больше, узнавать о неизвестном. Вчера я остановилась возле художественного салона, где художники выставляют на тротуаре свои картины. Я никогда не видела как работают живописцы. Один из них за пятьдесят рублей предложил нарисовать портрет. Согласился один солидный мужчина, их тут же окружили любопытные, в том числе и я. Работа заняла минут двадцать. Художник, одетый, наверное, по моде художественной интеллигенции, был в грязной куртке, пошитой из старого пальто, потёртых, даже порванных в одном месте джинсах, с небрежной причёской, закончил портрет и вручил человеку. Пожали друг другу руки и разошлись.
Направляясь в большой книжный магазин, прошла вдоль длинной серой бетонной стены, сложенной из двухметровой высоты блоков. Вдоль всей стены надписи: «Где есть память, там не нужны слова», – прочитала я одну и мне это высказывание показалось странным. Останавливаясь у каждой новой записи, я заметила, что они сделаны поклонниками группы «Кино» – обращения, отзывы по случаю гибели Виктора Цоя. Разными почерками, мелкими и крупными, старательно написанными и небрежными, были тут обращения к певцу, цитаты из его интервью,