– Серьезно? – из меня вырывается вопль, который даже отдаленно трудно сравнить со смехом. Это внезапный крик чайки, оказавшейся по какой-то нелепой случайности над судном посреди тихого океана.
– Более чем. Можешь даже набрать в поисковике.
Неужели передо мной сидит современный Бэтмен или Бэтменша? Феминитивы – наше всё. Хотя.. наверное правильнее Бэтвумен.
– А тебя не учили правилам общения на людях? – интересуюсь, включая сволочного адвоката. Получается с первого раза. Признаюсь, эмоциональная перестройка далась с трудом. Впервые за последние годы. В какой-то момент жизни мне даже начало казаться, что я эмоциональный импотент. Пока не вернулась Шестакова и не спустила моих дрессированных демонов с цепи. Или с насеста?
– Может быть хватит меня принижать, – играть обиженную у Насти всегда получалось очень хорошо. Но теперь я уже не тот наивный лопух, которого легко провести дешевым фокусом. – Я ведь не знала, что моя фраза облетит город, – Блонди отворачивается к окну, показывая свой идеальный точенный профиль. Мне до чертиков хочется провести по элегантному силуэту любимой женщины пальцами, акцентируя внимание на острых скулах и совершенной форме нижней челюсти. А потом спустится ниже по лебединой обнаженной шее. Но я прекрасно понимаю, что это моментальный билет до личного Шескобана (прим. Азкабан). – Да, да, ты сейчас скажешь, что я должна была предвидеть всё наперед, – обреченный голос Насти подобен одинокой летящей вниз птице по ту сторону панорамных окон. Исповедуясь, Блонди наблюдает за сотней маленьких людей под ногами, спешащих по своим важным делам в московское царство из стекла и стали. – Но откуда мне, двадцати однолетней девчонке было об этом знать. Да и отец не очень-то помогать хотел. У руля поставил и отошел от дел, – в голосе Белоснежки грусть. Большая по размеру. Но тлеющая. Будто всё давно перегорело. Отжило. Но даже я, взрослый мужчина, не могу стереть из памяти яркие картинки прошлого, в котором постоянно мелькал Шестаков старший. Последние десять лет у меня не получается забыть ужасающую правду, изменившую наши жизни. Но я уверен в том, что не позволю мудаку отцу никогда больше влезть в то, во что ему запрещено. И пусть это будет больно. И пусть принесет много жертв.
– А я что, – светловолосая манипулятора использует самый классический из всех приемов, способ – выставить крайним обстоятельства, сыграв в жертву. – С новыми возможностями по началу проснулся дикий, местами доводящий до абсурдности, максимализм. Лишь год спустя пришло осознание, во что на самом деле я ввязалась. Тогда и начались проблемы. После этой статьи, кстати, – в моменты осознания её лицо светится подобно солнцу. Не растеряла с годами внутреннее сияние. Похвально. – Я получила по шапке от власти свыше и была снята с «хороших» счетов в областной думе. Пришлось вплотную заняться своей речью, чтобы не вредить жителям города, – Так и хочется сказать, а