– И еще мне нравится, что отсюда до Франции словно рукой подать, – добавила она.
– До Португалии, – поправил я, кивая и при этом мысленно описывая ее, уже переводя свою первоначальную реакцию в слова, задаваясь вопросом, была бы она подходящей героиней в какой-нибудь истории – или подходящей жертвой.
На вид ей было лет двадцать, а может, и ближе к восемнадцати; одета она была в огромный свитер, который был не настолько свободным, чтобы не заметить, что у нее приятная, компактная фигура. Джейкоб Браунинг, возможно, назвал бы ее «помидоркой» и трахнул бы еще до того, как голубизна возвратилась на небо.
Я подумал, что она невероятно милая, а милые девушки в моих глазах – чуть более представительные и гораздо менее пугающие, чем красивые. У меня и в мыслях не было заниматься с ней любовью в течение следующих полутора часов, но ярость сдавила мне пах.
Поначалу она казалась мне похожей на Линду; все женщины составляли ее образу прямую конкуренцию – в каждом лице я различал ее лицо некоторое время, и лишь потом морок спадал с глаз и чужие черты обретали собственную реальность. Губы девушки были полными и сочными, но не такими чувственными, как у Линды; ее глаза блестели озорством и умом, но не казались такими глубокими. Самое главное – я не испытывал к ней ненависти.
– Так в чем же все-таки дело? – спросила она, опуская вступительную часть нашей светской беседы, за что я был даже благодарен. – Зачем ты пришел сюда и разыгрываешь стоика? Я еще никогда не видела ни у кого такой тяжелый взгляд.
– Я сам не знаю, что здесь забыл, – ответил я.
– Не думаю, что это так, – мягко возразила незнакомка. И была, конечно, права.
– Так и есть, – стоял я на своем.
– Подозреваю, кто-то разбил тебе сердце?
– Ладно, твоя взяла. Допустим.
– Ее вина – или твоя?
Я сел напротив нее у костерка.
– Немного и того, и другого, но я просто принимаю желаемое за действительное, скорее всего. Ей нужна была независимость, а я оказался эмоционально незрелым. Кроме того, после того, чему меня научили мой отец и брат, я слишком боялся за ее сына.
– Вот это поворот! – Она рассмеялась, и я удивился тому, что уголки моего рта тоже поползли вверх; показалось, будто кто-то пальцами надавливает мне на лицо. – Твои друзья посмеялись над проблемами с ней или ты сказал им, что она хочет остепениться, а тебя вся эта фигня пока не интересует?
Ее циничный тон казался наигранным, но с этим я мог и ошибаться – как ошибался уже раньше.
– Похоже, у тебя самой непростые отношения с противоположным полом, – заметил я, на что девушка неопределенно махнула рукой.
– Может быть. – Она отпила немного пива и спросила: – Что ты там нацарапал у себя в тетрадке? Или этот вопрос уже является вторжением в частную жизнь?
Я пожал плечами. Мне никогда не