Конец Чарльза Огастеса Милвертона. Артур Конан Дойл

лицо Холмса, я понял, что он знает герцога.

      – В письмах нет ничего дурного, – сказал он.

      – Они бойки… очень бойки, – ответил Милвертон. – Леди писала прелестно. Но уверяю вас, что герцог Доверкорский не сумеет этого оценить. Впрочем, раз вы думаете иначе, то покончим на этом. Это вопрос чисто деловой. Вы находите, что ваша клиентка только выиграет, если эти письма попадут к герцогу, – тогда с вашей стороны будет поистине безумием платить за них такую большую сумму.

      Милвертон встал и взял пальто.

      Холмс стал серым от злости и досады.

      – Постойте, – сказал он. – Вы уж слишком торопитесь. Мы, конечно, сделаем все, чтобы избежать скандала в таком щекотливом деле. Милвертон снова сел.

      – Я был уверен, что вы именно так подойдете к делу, – замурлыкал он. – Вместе с тем, – продолжал Холмс, – леди Ева – небогатая женщина. Уверяю вас, что даже две тысячи фунтов будет для нее разорением, а сумма, которую вы назвали, ей положительно не по силам. Поэтому я вас прошу умерить требования и вернуть письма за ту цену, которую я упомянул и которая, уверяю вас, составляет все, что вы можете получить от нее.

      Милвертон весь расплылся в улыбке, в его глазах заплясали веселые огоньки.

      – Я знаю: то, что вы говорите о средствах леди, правда, – сказал он. – Но подумайте, этот брак – такой подходящий случай для ее друзей и родных что-либо сделать для нее. Они будут думать о свадебном подарке. Объясните им, что эта связка писем доставит ей больше радости, чем все лондонские канделябры и вазы.