***
Вернулся он когда уже начало смеркаться. Прошел по темнеющим улицам, старясь не стать в грязь, ступил на порог постоялого двора, потянулся к дверной ручке и замер, услышав какой- то невнятный писк.
Тенгиль оглянулся по сторонам, пытаясь разобрать, откуда доносится звук.
Что- то легко и упруго ударило по ботинку, и воин опустил взгляд. У самой ноги билась, отчаянно трепеща тонкими стрекозиными крылышками маленькая, не больше полупальца величиной, девчонка в цветастом сиреневом платье. Левая нога крошки по щиколотку ушла в каплю смолы, налипшую между досками, и мелкая нелюдь никак не могла вырваться.
Неквисон удивленно прищурился – похоже, это было что- то местное, во фьордах он таких не видел. А на юге, кстати, что- то о таких стрекозах говорили.
Гадюка приподнял носок сапога, чуть сдвинул его в сторону – подошва угрожающе нависла над головой малютки… Та и не заметила ничего, продолжая отчаянно вырываться из плена.
Воин вздохнул и отступил в сторону. Отставил вбок сумку с травами, склонился над мелкой нелюдью, двумя пальцами перехватил крылатое существо за талию, ловко прижав крошечные ручки к тоненькому тельцу – стрекоза отчаянно заверещала, пытаясь вырваться из плена – а затем ковырнул указательным пальцем каплю смолы, освобождая ногу крошки. Та испуганно пискнула и затихла, а Тенгиль резким движением подкинул мелкую нелюдь в воздух, как стрижа – слетка и, подхватив сумку, распахнул дверь постоялого двора.
К ночи здесь уже набрались люди. Кто- то неспешно потягивал пиво из кружек, кто- то уже готовился отойти ко сну, поудобнее укладываясь рядом с пышущим жаром камином – то, что жерло его было закрыто металлической ставней лишь позволяло людям усесться поближе, не более того. Видно, местные жители уже знали, что через холодное железо огненный дух не вырвется…
Тенгиль Гадюка с удивлением рассмотрел среди путешественников, располагающихся ко сну, молодую женщину, баюкающую ребенка и тихонько мурлыкающую под нос старинную колыбельную:
– Засыпай, черноглазый поросенок, падай в бездну с голодными призраками…
Неквисон хмыкнул – уж он- то эти слова помнил с детства. Мать Альва часто пела ее…
Похоже, песни фьордов уже добрались и на материк. Или, наоборот, были привезены отсюда?
***
За ночь льняная ткань, которой перебинтовали ногу Аутню потемнела и, пропитавшись кровью, стала жесткой, хрусткой. На каждой нити застыло множество алых кристаллов, до безумия напоминающих плохо отполированные драгоценные камни – словно бусы нанизали. Тенгиль хмыкнул и спрятал грязную тряпицу в кошель, решив позже проверить у ювелира – так же, как вчера, до покупки трав, проверял адаманты.
Травы мало помогли. Пусть они и остановили кровь, но края раны все еще не сошлись, и периодически из нее вновь начинали сыпаться мелкие минералы.
Диса при ходьбе сильно хромала.
Тенгилю очень хотелось предложить оставить ее здесь, но сейчас,