Благородный Иванов порыв – затолкать Весёлого в медкапсулу в первую очередь – вежливо, но твёрдо пресёк Серый. Командиру приоритет. Без обсуждений, и даже несмотря на приказы. Приоритет, и всё тут.
Иван ещё раз глянул на умиротворённое лицо дрыхнущего Весёлого и резко повернулся к выходу. Здесь всё будет хорошо – ну, так и нечего над бренным телом зазря маячить. Очухается, сам придёт, впустую валяться не станет. А и поваляется – тоже не беда. Спешить некуда.
В матовом зеркале двери отразился стройный, подтянутый силуэт. Как всё-таки одежда человека меняет! Чёрная, повседневная форма офицера имперского флота превратила щуплого парнишку в очень даже солидного военного. По мере возможности, конечно. Куртка, брюки, ботинки – всё мягкое, удобное, красивое. И при этом выглядит угрожающе. В архиве репликатора и парадная форма нашлась, но, чтобы такое напялить, военным надо быть… специфическим. Парадным на всю голову. Иван чёлку ладонью поправил, отражению в зеркале улыбнулся.
– Серый! Сообщи, как цикл восстановления закончится.
– Понял.
– И организуй связь с Астарой. Рано или поздно, а с роднёй объясниться надо, как ни крути.
– Здесь? – уточнил Серый спокойно и даже расслабленно.
– В рубке, пожалуй. И включи виртуальный пульт у меня за спиной. В холостом режиме, для важности. Пусть впечатление производит.
– Тогда лучше в кресло поспешить. Вызов с Астары давно болтается, да ты всё в делах.
Иван прошёл в рубку, плюхнулся в удобное кресло, подивился, в который раз, продуманной конструкции. Задница как дома, в уютном креслице. Нигде не жмёт, не давит. Век бы так сидел, да ведь когда-то и полежать надо. За спиной полыхнуло разноцветьем – переливчато и завораживающе. Звуки сигналов Серый предусмотрительно отключил; разговор нешуточный предстоит, не до пищания тут.
– Ванюшка! Уж и не чаял…
Дед возник в рубке неожиданно, с лёгким щелчком; словно включили старого, он и заработал. Иван ладонью грудь потёр, защемило там что-то, дыханье перекрыло. Из медкапсулы недавно, а гляди, барахлит организм-то. Имперская техника, тоже мне.
– Сколь раз уж я, Ванюша, проклял тот час, когда согласился на твою поездку!
Голос деда не изменился, всё так же дребезжит навязчиво и неотступно. А вот лицом сдал старый. Очень. Словно жизненные соки отхлынули: губы истончились, нос крючком повис, щёки морщинами книзу потекли, кожей прозрачной иссохли. Взгляд, правда, не изменился: настойчивый, испытующий, требовательный.
– Сообщили нам, что ты там, на Логоре, учудил… Сэли и Актавия твоей выдачи требуют. Причём обе сразу, хоть располовинь им тебя. Упаси Род от такой напасти.
Дед вздохнул. Коротко и пронзительно Ивану в глаза глянул, но тут же снова под ноги уставился. Не пошёл шутливый тон, тема уж больно нешуточная.
Вот и телом тоже сдал старый, – с тоскливым томлением в груди отметил Иван, попытался очень уж не плескать, жалостью-то. Хотя есть повод, есть. Исхудал дед совсем, плечи кверху, словно колья, торчат, шея истончилась – как только голова держится ещё? Но ведь обидится, если с жалостью перестараться. Лучше уж и не стараться вовсе.
Дед бездумно, лёгким движением сухонькой руки, поправил старую рубаху. Привык уже к ней, новые натирают во всех местах. Всем хороша, только чересчур просторна стала в последнее время. То ли ткань растянулась, то ли ещё чего.
– Я разговаривал с Советом Управляющих Астары, – перешёл старый на деловитый тон. – Родители твои тоже приезжали, советовались. Я тебе их адресок новый оставлю, свяжись, поболтай как-нибудь. Волнуются, должен понимать.
Иван кивнул, промолчал. Чего тут не понять?
– Совет просит тебя вернуться на Астару. Пока ещё больше дров не наломал. Погорячился ты, Ванюша, ох погорячился! Актавийца до смерти зашиб – ну, так и провались он совсем! В диких землях всякое может приключиться, повздорили два мужика, один помер ненароком, дело житейское…
– Он убил мою девушку! – тихо проговорил Иван. – И не случайно, и не по злобе даже – ради развлечения! Он сюда, на Логору, поохотиться прилетал!
Несмотря на Иваново показное спокойствие, понятно: клокочет там, внутри. Немного осталось – и прорвётся. Дед плечами пожал, чуть костями рубаху не проткнул, хмыкнул.
– Так ты с ним и разобрался. Кто тебя осудит? Уж не я, точно. Шею говорят, сломал, как курёнку. Да ещё четырёх логорийцев поломал вдребезги, склеивать нечего. Но ведь тут к тебе претензий нет! Земли дикие, права у всех одинаковые. Кто победил, тот и прав – он же будет рассказывать, как дело было. А у победителя правда завсегда правдивее, уж поверь старому человеку.
Вздохнул и