Пусть подавятся судьи своими законами! Малик изменит законы! Он покажет дочерям столицу во всём её блеске и, может быть, все остальные города! И пусть хоть одна собака гавкнет в их сторону, его стража позаботится о том, чтобы злые языки были отделены от их владельцев!
Подумав так, Малик вдруг вспомнил, как полыхал изумруд из волшебного кошеля. Он снова извлёк его и бросил перед собой. Яркий свет заплясал по несметным сокровищам, облачая драгоценные металлы и камни в один ядовито-зелёный цвет и разгоняя тени. На душе у дровосека стало поспокойнее. Даже таинственный плач вдруг сменился тихими вздохами.
– Кто ты? Эй! – обратился к нему Малик, озираясь по сторонам. – Человек ты или зверь? Нага, гуль, сила или же… джинн?
* * *
Два путника, по всему видно, чужеземцы, прогуливались по улицам Алриаса. Один – в пурпурном шерстяном кафтане, красном обёрнутом вокруг головы платке и высоких сафьяновых сапогах, был стройный и светловолосый, как эльфы с дальнего Севера. Другой – во всём ему противоположный смуглый силач с грубыми чертами лица и непокрытой лысой головой – был бос и одет только в свободные шаровары цвета чёрной земли.
Ночь опустилась на город, но не тьма и покой. Сияние полной луны заливало небо. Кварталы и площади были наполнены шумной жизнью и щедро освещены тысячами факелов. Знаменитое белое пламя Джаэруба, питаемое смолой священного дерева, отражалось от посеребрённых куполов и играло на рельефных изразцах, покрывающих цветастые фризы дворцов.
Шло второе полнолуние нового года: в такие ночи было принято снимать вуали и отдаваться веселью. Объятая светом Азрэка столица Джаэруба не засыпала до самого утра. На каждой улице разворачивались свои представления. Где-то танцевали и пели, на других – показывали спектакли, на третьих – устраивали бои с участием петухов или карликов.
Зрелища более опасные можно было увидеть на специальных аренах. Здесь, поднимая волны песка, рвали друг друга пустынные длиннохвостые ящеры, сшибались плоскими костяными лбами побережные и дюнные одноглазы. Последние животные отличались поистине свирепым нравом и могли затоптать друг друга до смерти, хотя в обычное время использовались джаэрубцами для пахоты и грузоперевозок.
На других улицах зрители любовались зрелищем менее кровавым, но не менее опасным. Кукольные театры на первый взгляд можно было принять за детское развлечение. Да только все дети сидели с матерями по домам, а на небольших сценах актёры ставили сценки с участием королей и советников, захватчиков и ополченцев, жестоко высмеивая то одних, то других.
Особенную славу имела сценка, повествующая о недавних событиях. Прямо об этом не упоминалось, но все присутствующие ясно понимали, о чём идёт речь. Степные племена разбойников, которых было немало, – кто-то насчитал аж сорок племён, – встретились с королевской армией у озёр Шамо. Но вместо того, чтобы вести в бой своих солдат, некий, разумеется, безымянный владыка