– И что тебе сказать, внучек мой, дорогой Михась? Помню тебя вот таким, – показал Сашко рукой у своего колена. – А и тогда ты лихо уже с крапивой воевал. Палку в руку – и айда рубить вражину налево и направо. И пока всю её не сничтожал, с поля боя не уходил. Храбро сражался. Хоть и жалила она тебя нещадно, а ты только губы поджимал да заново на вражину кидался. Вот так же храбро шёл в бой и батька мой, твой прадед Иванко. Храбро и честно. За правду. Вот тебе и моё слово. Служи так же честно, как твой геройский прадед Иванко. И если в бой придётся, то так же смело, как он.
…Иванко в рядах охранного батальона вошёл в белорусские Борки ранним утром, когда деревня только-только пробуждалась к работе. Зондеркоманда СС взяла Борки в плотное кольцо, а хлопцы Романа Шухевича направились по хатам – сгонять народ к бывшему сельсовету.
– Шнель, шнель, партизанское отродье!
– Пане полицай, да куда ж я с малыми дитятками? Дозвольте дома остаться.
– Геть, геть, дурна баба, сказано всем-значит, всем!
Украинские националисты силой вышвыривали из хат жителей и прикладами гнали их вперёд. Тех, кто не мог двигаться самостоятельно, расстреливали на месте. За националистами в дома входили немецкие солдаты из команды тылового обеспечения, вытаскивали во двор наиболее ценные вещи и тут же грузили их в грузовики и подводы, управляемые местными полицаями. Одновременно из сараев выгоняли уцелевшую скотину, а когда реквизиция добра заканчивалась, поджигали подворье.
Над Борками клубился дым и стоял обречённый вой жителей.
– Эй, пострел, ты куда забрался? – улыбнулся Иванко незамысловатой хитрости пятилетнего пацанёнка, схоронившегося от беды в крапиве. – И не больно-то тебе там сидеть? Жалится же!
– Ой, дзядзька, балюча, – всхлипнул мальчуган.
– Так вылезай оттуда.
– Не магу. Матуля загадала, каб сядзеу и не вылазяць без яе дозволу.
– Так это мамка твоя меня и прислала, чтоб я тебя к ней отвёл.
– Прауда? – обрадовался пацанёнок, выбираясь из зарослей жгучей травы.
– Правда, вот те крест, – улыбаясь, перекрестился Иванко. – Давай руку, к мамке пойдём. Как зовут-то тебя, герой?
– Янка.
– Во как, тёзка, значит.
На площади у большого амбара Иванко подтолкнул мальчугана в сторону подвывавшей толпы.
– Иди, Ваня, ищи свою мамку. Там она, ждёт тебя.
Через полчаса народ загнали внутрь амбара, закрыли ворота на засов, облили деревянную постройку бензином и подожгли.
– Ярошук, – подошёл к Иванку гауптман, когда всё было кончено, – видел, как ты щенка за руку привёл. Молодец, честно служишь, хорошо воюешь. Награду получишь, как во Львов вернёмся.
– Вот как-то незаметно и моё слово напутствия приспело, и мне говорить сыну важное очередь пришла, – приосанился Андрий, вобрав в себя выпирающий живот. – А есть ли мне ещё что сказать после наших уважаемых дедов? Могу ли я после них? Есть ли у меня честь, люди добрые?
– Есть,