В тюрьме ей все рассказала надзирательница: у этих ребят ремесло такое. Они милые и терпеливые. По полгода, а то и по году обхаживают девушек. А потом пускают их с грузом. Из трех, как правило, попадаются две. А одна все-таки проскакивает. Груз стоит до пяти миллионов долларов, и это чистая прибыль. Овчинка стоит выделки. Две девушки идут в расход, а третью пускают на волю – забирают у нее портфель, и беги, радуйся, что цела осталась. Вот такой стартап.
Тюрьма была на далекой окраине.
Сначала надо было купить одежду, а уже потом думать, что делать дальше.
Сандра зашла в маленькую лавочку и купила канпаньян – семиметровую полосу крашеной ткани. Разделась. Замотала конец вокруг правого плеча, потом обмотала вокруг груди, дальше вниз, до колен, потом перехват вокруг бедра и вверх к левому плечу, вокруг и снова вниз, пояс и вроде шлейфа справа. Ткань была тонкая и легкая, сквозистая – как раз для здешней жары. Продавщица, одетая в такой же канпаньян, подвинула к Сандре узкое зеркало на бамбуковых ножках. Неплохо! Ей всего-то двадцать восемь лет, и какая стройная!
Дальше надо было ехать в центр. Найти кого-то знакомого. Снять комнатку в доме с хорошими соседями, и чтобы поближе к морю. Улечься в гамак и постараться понять, что делать дальше.
В автобусе у Сандры вдруг начал болеть зуб. Ни с того ни с сего. Наверное, от нервов. Надо расслабиться.
Она сошла с автобуса на перекрестке, зашла в кафе и заказала двойной виски. Первый раз за пять с половиной лет.
Алкоголь обжег ей рот и отуманил голову. Она испугалась, что заснет или упадет с табурета. Придвинулась к стене. Оперлась спиной. В ушах как будто бы играла музыка. Вдруг ей стало смешно: «Дорогая мамочка! Послушай. А вдруг у меня все правильно? Только в другую сторону?» – чуть ли не вслух сказала Сандра. Мама говорила: пять-шесть лет помучаешься, получишь хороший диплом – и потом счастье. Потом еще пять лет помучаешься для пи-эйч-ди – и опять счастье. Потом помучаешься, пока своего шефа не подсидишь, тоже лет пять всю контору окапывать – и опять счастье… За счастье ведь надо платить, так? У мамы плата вперед. А у меня наоборот: сначала счастье, а потом я заплатила. Оплата по факту. А какая разница? Все равно надо платить. А хоть бы и тюрьмой! Потому что это было настоящее счастье. Не мамино. Что это за счастье – быть начальницей над сотней чиновников? Жить без мужа, вообще не иметь мужчины, не иметь ничего для себя?
Сандра вспомнила волшебный год, который прожила со своим, скажем уж прямо, негодяем. Да, потом оказалось, что негодяй. Увы-увы, это жизнь. А может, не увы-увы, а ура-ура? Ведь как было хорошо с ним, от самой первой секунды, когда он положил свою сильную руку на ее плечо, до самой последней секунды, когда на ее запястьях больно защелкнулись наручники.
Потому что, когда она летела сюда, расставшись с ним, как он обещал, всего на неделю – ей все еще было хорошо. Она летела, полудремала в широком кресле бизнес-класса, и вспоминала о нем, и любила его в своих мыслях – так, что у нее дрожали бедра от воспоминаний, и она даже попросила