Приданое было спасено. Но император поклялся, что рано или поздно завладеет и богатством «дикарки» и ею самой. Как он собирался это осуществить, Генрих еще не придумал, но не зря в немецких землях он давно уже носил прозвище «Рыжего Сатира», а многие и вовсе считали его слугой самого сатаны. Что, в общем, было недалеко от истины: император был главой страшной секты николаитов, известной своими далеко не христианскими обрядами.
Красота Евпраксии поразила не только императора: ее жених не мог налюбоваться на свою нареченную и заявил, что желает немедленно совершить обряд бракосочетания. С огромным трудом мать, вдовствующая маркграфиня Саксонская и тетушка Ода уговорили его подождать, пока невесте исполнится шестнадцать лет – срока, установленного германскими законами.
Графиня Ода предложила, чтобы Евпраксия провела четыре оставшихся до свадьбы года в Кведлинбургском женском монастыре, где воспитывались и получали образование дочери наизнатнейших семей Германии, а игуменьями были принцессы только королевской крови. Покровительствовала монастырю сама императрица Берта – кроткая и богобоязненная супруга «Рыжего Сатира», а настоятельницей там была сестра императора Адельгейда.
У нее-то Евпраксия и училась немецкому языку и латыни. Аббатиса была так образованна, что читала не только псалмы, но и творения Вергилия и Горация. Стихи русская княжна быстро научилась понимать и многое запоминала наизусть. А вот псалмы давались отчего-то труднее:
«Господи, взываю к Тебе, услышь меня: внемли гласу моления моего, когда взываю к Тебе. Да будет молитва моя, яко кадило пред Тобою. Прими из рук моих, жертва вечерняя!»
Евпраксия прилежно повторяла слова следом за аббатисой, но не решалась спросить о том, что они значат. Отчего-то робела, хотя о личной жизни настоятельницы спрашивать не боялась. Адельгейда была еще молодая и очень красивая женщина, монашеский наряд смотрелся на ней странно.
– Отчего вы не вышли замуж, преподобная матушка? – спросила ее как-то Евпраксия. – Знатная, красивая, богатая – отчего предпочли стать невестой Христовой, а не супругой какого-нибудь могущественного владыки?
– Такова была воля моего отца, – сухо ответила настоятельница и прекратила разговор.
Родительская воля и для Евпраксии была священна, поэтому она еще сильнее привязалась к настоятельнице, почитала ее, как старшую сестру. И решила, что если придется перейти в католичество, то сделает она это под именем Адельгейды. Так впоследствии и произошло… увы. Ибо имя, это, как известно, судьба.
А судьба принцессы Адельгейды была трагичной. Вовсе не отцовская воля привела ее в монастырь; по желанию отца она должна была выйти замуж за одного из германских князей, молодого и красивого. Но ее брат Генрих