И он, опираясь на трость (раньше она ее почему-то не замечала, видела только неестественно прямую спину), развернулся, чтобы вместе с Любасей дойти до пансионата.
– А вы что раненому участнику боевых действий на гололеде даже руку не предложите? – он явно резвился. Лю- басе показалось, что с тростью он вполне уверенно справляется с ситуацией.
– Отчего ж? – включилась в игру. Ну, не вести же себя, как стыдливая горничная? – Места боевых действий, как понимаю, не афишируются, составляя предмет государственной тайны.
– А вы не далеки от истины, – последовал ответ, и сказано это было так просто, без надрыва, словно и не было любасиной иронии. – Пережил серьезную травму позвоночника. – И ей стало стыдно за свое неуместное кокетство. Почувствовала, как краснеет и почти готова неожиданно для себя разрыдаться. Хорошо, что ветрено, можно отвернуть голову, спрятав набежавшие слезы.
– Простите, я не хотела вас обидеть.
– Хорошо, только за это вместе выпьем кофе в баре. Продрог я.
Так вместе рука об руку они дошли до пансионата и сразу же завернули в бар. Еще чашка кофе не испита, заглянул приятного вида мужчина, лет пятидесяти.
– Аполлон, тебя потеряли, с ног сбились.
– Иду, – он поднялся, как ей показалась, с какой-то обреченностью. – Но я не прощаюсь.
Ну, что за удивительное чувство – влюбленность! Все во внешнем мире на прежних местах, на востоке, как обычно всходит солнце, на западе оно клонится к горизонту, чтобы спрятаться за морем, на набережной дует по-прежнему пронизывающий февральский ветер, и в мире преобладают бело-серые краски неожиданно холодной зимы… Все так, и все совершенно иначе! Потому что в душе распускаются во всей своей красе лепестки бутона сердечной чакры. Словно неведомый некто взял и распахнул запертое сердце, и оно до этого слепое, как недавно родившийся котенок, вдруг прозрело и услышало дивный оркестр жизни. Ты любишь всех и всеми любим! И ничего не произошло, и ничего тебе не сулят, и нет надежд… Но тебя уже захлестнула эта безмерная радость полноты жизни. О, если бы можно было прожить всю жизнь на таком подъеме! Кажется, Господь тебя поцеловал в макушку.
После ужина она опять сбежала из зоны досягаемости и забаррикадировалась в своем номере. Ей не хотелось читать, она не прислушивалась к голосам в коридоре, удачно ткнула в пульт телевизора и выставила фоном что-то спокойное, музыкальное, не перекрывающее звучание ее личного, внутреннего оркестра. Она просто наслаждалась своим, таким давно забытым чувством влюбленности.
Проснулась раньше обычного, с ощущением, что улыбается безо всякой причины. А, может быть, она улыбалась и во сне? Быстро покончила с утренними процедурами, навела марафет, потеплее оделась и решила до завтрака прогуляться к морю. Тихонечко прикрыла дверь и на цыпочках