Документы умеют говорить в назидание потомкам!
«Жар-птица» адмирала
В истории каждого народа
был свой Иуда,
позорный пример которого
соседствует в веках
с примерами высокого
благородства.
Факт создания русским изобретателем Александром Федоровичем Можайским первого в мире самолета, испытанного человеком, и первых в истории авиационных двигателей уже не вызывает сомнения даже у самых привередливых иностранных историков воздухоплавания. Да и как оспаривать, если документы и показания очевидцев неопровержимы; если продувкой в современной аэро-динамической трубе модели, построенной в строгом соответствии с данными Можайского, доказаны ее отменные летные качества; если точная небольшая копия аэроплана была испытана на Тушинском аэродроме 18 июня 1949 года и прекрасно летала.
Но было время, когда достижения русского изобретателя отрицались, затем принижались, потом искажалась правда, в угоду и во славу иностранцам. Так, неудержимую хвалу зарубежным изобретателям первых самолетов воздали Маркович в книге «Воздухоплавание и его прошлое и настоящее» в 1913 году, Грунмах и Розенбоом во втором томе энциклопедии «Промышленность и техника». Вейгелин в «Очерках по истории летного дела», изданного Оборонгизом в 1940 году, пишет, что «пробы, конечно, закончились неудачно», не желая заглянуть в глубокую техническую и историческую значимость изобретения. Четырьмя годами позже тот же Оборонгиз выпускает книгу «История авиации» и воздухоплавания в СССР» Петра Дузя, где изложены путаные сведения о работах Можайского. Но время неумолимо работало на приоритет русского изобретателя и доказывало, что вольно или по недостатку сведений все эти историки заливали прошлое мутноватой водой, продолжая традицию зажима «русской мысли» современниками Можайского: Паукером, Терном, Вальбергом, Баумгартеном, Штудендорфом и их пособниками.
…Полистав желтые страницы архивных документов, почитав журналы того времени, можно представить себе туманную картину старого Санкт-Петербурга. Богатый дом с резными колоннами, а в нем нестарого, но уже обрюзгшего человека, чью фамилию никогда бы не сохранила история, не встань он на пути великого изобретения, не поломай судьбу большого русского изобретателя и ученого Александра Федоровича Можайского.
Это высокочтимый самодержавным правительством профессор и чванный генерал Герман Паукер. Его кабинет просторен, в стены, как гвозди, вбиты золоченые корешки многочисленных книг ученых всего мира, и кажется военному министру графу Милютину, да и царю тоже, что в голове у Паукера квинтэссенция этих великих трудов, поэтому восторгаются они инженерным талантом «маленького Германа», осыпают его почестями, наградами, как; впрочем, и всех иностранных специалистов в России.