Внимал безмолвно «камень скорби»,
Слезами полит… горе горбит…
Знакомо это и богам.
Беда грозила пальцем трону
В земном пределе Аполлона[47].
Персефона
Вернуть Деметре дочь не просто,
Она в Аиде ведь не гостья,
Теперь в себе ей суждено
Хранить и семя, и зерно –
Не наступает рождество,
Где солнца нет и всё мертво:
Без Персефоны – не у дел –
Земли надел вдруг оскудел.
Зевс, осознав беду такую,
Но всё по-своему толкуя,
Гермеса[48] обратив в посла,
Скорее в ад его послал.
Немного побледневший с виду,
Арбитр отправился к Аиду,
Чтоб разрешить возникший спор
И деву юную без ссор
Тот смог на землю отпускать
Весной чарующей и снова
Порой осенней забирать…
Природа – жизни всей основа.
Деметра волю Громовержца
Смиренно приняла – укор
Растаял в материнском сердце –
Всегда мир лучше жалкихссор.
Гадес-Аид, хоть и натужно
Смирился с волею его,
А дева юная послушно
Природы правит торжество
И служит двум мирам отныне
И госпожою, и рабыней.
Прометей[49]
Собрать народ велели боги,
Неумолимы, как закон,
Они к твореньям были строги,
Верша божественный канон.
На этот раз нарушил вето
Подобный свету Прометей –
Он, вне законов и запретов,
Огонь похитил для людей.
Чтобы улучшить жизнь народа,
Спасти от холода и бед,
Он дар божественный – свободу,
Ему использовал во вред.
Не знал титан о том, что может
Добро дать силу всходам зла,
Что люд простой тщеславье гложет
И что порокам несть числа.
Что человек ещё наивен,
И груб его незрелый мозг,
Доверчив он и слаб, как ива,
Пред силой стелется, как мох.
Никто из них не станет Буддой,
Не затворит пред златом дверь
И что себе во вред он будет
Огонь использовать теперь.
Не знал, что лень сильнее страха,
И что пытлив у смертных ум,
И что за выгоду от дум
Они последнюю рубаху
Готовы подарить злодею,
Как это будет в Иудее…
Власть и сила
Но были ведомы те тайны
Бессмертным пламенным Богам,
И безрассудного титана,
Что смел совсем не по годам,
Безжалостные Власть и Сила
К горам кавказским повели,
Где только заросли кизила
Покой суровый стерегли
Да спали снежные вершины
За кромкой строгих голых скал.
Здесь жили разве только джинны,
Чтоб Гелиос[50] не обжигал.
Сюда