Атос заметил, как промелькнула легкая улыбка на губах Гасконца.
– Мы поспорили о туалете, сказал молодой человек.
– А ты, Арамис? спросил Атос.
– Я дерусь за богословие, отвечал Арамис, делая знак д’Артаньяну, чтоб он не говорил о причине дуэли.
Атос вторично заметил улыбку на губах Д’Артаньяна.
– В самом деле? сказал Атос.
– Да, мы не согласны в смысле одной Фразы из св. Августина, сказал Гасконец.
– Это решительно умный человек, прошептал Атос.
– Теперь, когда вы собрались, господа, сказал д’Артаньян, – позвольте мне извиниться перед вами.
При слове «извиниться» Атос нахмурился, презрительная улыбка мелькнула на губах Портоса, и отрицательный знак головою был ответом Арамиса.
– Вы меня не понимаете, господа, сказал подняв голову д’Артаньян… В это время лучи солнца, падая на его голову, освещали тонкие и смелые черты его лица: – я прошу вашего извинения в таком случае, если не успею расквитаться со всеми вами, потому что г. Атос имеет право убить меня первый, что значительно уменьшает цену моего долга вам, г. Портос, а вам, г. Арамис, почти уничтожается. Теперь повторяю мое извинение, но только в этом – и к делу.
При этих словах, с величайшею ловкостью, д’Артаньян вынул шпагу. Кровь прилила к голове д’Артаньяна, и в эту минуту он готов был обнажить шпагу против всех мушкетеров королевства, как обнажил ее теперь против Атоса, Портоса и Арамиса.
Было четверть первого. Солнце было в зените, и место, избранное для сцены дуэли, было вполне открыто для действия лучей его.
– Очень жарко, сказал Атос, вынимая в свою очередь шпагу; – а я все-таки не могу снять камзола, потому что сейчас чувствовал, что из раны моей лила кровь, и не желаю беспокоить господина д’Артаньяна видом крови, которую не он мне пустил.
– Это правда, сказал д’Артаньян: – кем бы ни была пущена ваша кровь, уверяю вас что я всегда с сожалением увидел бы кровь такого храброго дворянина; я буду также драться в камзоле как и вы.
– Довольно, сказал Портос, – довольно любезностей, подумайте, что мы ждем очереди.
– Говорите за себя одного, Портос, когда вам вздумается говорить подобные непристойности, сказал Арамис, – что касается до меня, я нахожу, что все, что говорят, эти господа очень хорошо и вполне достойно дворянина.
– Угодно вам начать? сказал Атос, становясь на место.
– Я ожидаю ваших приказаний, сказал д’Артаньян, скрещивая шпаги.
Но едва раздался звук рапир, как отряд гвардии кардинала под предводительством Жюссака показался на углу монастыря.
– Гвардейцы кардинала! закричали вдруг Портос и Арамис. – Шпаги в ножны, господа, шпаги в ножны!
Но было уже поздно. Сражавшихся видели в положении, не допускавшем сомнений в их намерениях.
– Ей! кричал Жюссак, приближаясь к ним и подзывая своих солдат, – мушкетеры, вы деретесь! А на что же указы!
– Вы очень великодушны, господа гвардейцы, сказал Атос с злобою, потому что Жюссак был одним из нападавших третьего дня. – Если бы мы видели, что