– Мэтт! Тебя долго ждать? Счётчик!
Мэтт сжал ладонью купюру с такой силой, что, будь она бумажной, а не полиэтиленовой, она бы порвалась, и швырнул в торчащий декоративный куст.
– Слышь, чувак, – обратился он к восточному бруталу. – Можешь ударить? Только не по лицу.
Делая свой заказ, Мэтт заботился даже не о контракте, по которому он через несколько недель должен был торговать лицом в Милане, а о единственном человеке, до которому ему было дело – о матери.
Брутал не спешил с выполнением, а Мэтт только этого и ждал – размахнулся и заехал этому верблюду в челюсть. Тот сразу ожил, и Мэтт получил-таки долгожданную пилюлю прямиком в солнечное сплетение. Его скрутило так, что боль, не дающая ему до этого дышать, сразу прошла, но появилась новая, а к ней он уже был более привычен. Где-то на задворках сознания, пока Мэтт о кого-то чесал кулаки, и это почему-то был уже не брутал, слышались крики и оклики, его время от времени пронзала физическая боль, но та душевная, слава богу, уже не душила его.
Мэтт проснулся в три часа пополудни. Мать молча вручила ему пакет со льдом и телефон: от Бена было семь пропущенных, два от агента, три от Софи и ещё кое-кого, к кому он давно потерял интерес.
Мэтт не нашёл в списке вызовов Иву. Открыл их переписку: его короткое «Я подъехал» и её ещё более короткое «Выхожу». Как бы ему хотелось отмотать весь этот чёртов вчерашний день назад и начать всё сначала. Первым делом он купил бы для Ивы красивое платье и цветы. Да, он купил бы огромный букет голубых гортензий и извинился за свой вчерашний нелепый вопрос и написал бы ей сообщение: «Знаешь, я непроходимый осёл. Давай попробуем и посмотрим, что из этого выйдет?». Ива наверняка бы улыбнулась. И он бы многое отдал за то, чтобы увидеть эту улыбку. А ещё, когда она села бы в его машину, он бы ей сказал, какая она красивая. И тоже бы улыбнулся.
Ему потребовалось около часа, чтобы сформулировать фразу:
«Ива, прости меня, пожалуйста».
И ещё минут десять, чтобы всё-таки её отправить.
Но около его сообщения тут же появился красный восклицательный знак «Сообщение не доставлено». Мэтт предпринял ещё одну попытку – итог тот же.
Занесла в чёрный список.
Он глубоко вздохнул. Потом встал и направился на улицу. Путь его лежал к дому Ивы – всего восемь домов вниз, и он на месте.
Пока Мэтт шёл мимо знакомых подъездных дорожек, перед глазами то и дело возникали картинки-воспоминания из детства, и на всех почему-то была Ива. Ива и Бен… единственные двое людей, кроме матери, кто ему не был безразличен.
Кто-то всё-таки вмазал ему по лицу, и контракт в Милане пришлось переносить на месяц. Но ни неустойка, которую теперь нужно было выплатить, ни вопли агента, оравшего в трубку, что отказывается с ним работать, и пусть он теперь выкручивается, как хочет, ни грядущее судебное решение о возмещении ущерба владельцу квартиры, в которой Мэтт даже не жил – ничто не было способно выбить его