Почему именно с тридцати? К тридцати задаешься этим вопросом наверняка, кто-то намного раньше, кто-то чуть позже. Так предусмотрено «производителем», что в нас активируется программа поиска смыслов, самопознания и самоидентификации. Именно в тридцать мы перестаем жить по инерции, перестаем впитывать и повторять стратегии своих родителей и других значимых взрослых и вместо этого начинаем пытаться осознавать себя. Осознавать как отдельную от всех других, даже сильно повлиявших на вас, личность. Осознавать свою собственную, отдельную историю жизни, а не само собой разумеющееся продолжение истории своей семьи, нации, культуры, веры. Осознавать свою уникальную концепцию и философию жизни – как проживешь её ты, а не «мой дед был юристом, священником или ученым, мой отец им был, и я им буду».
Должны ли мы поддерживать и продолжать нести на знамени идеалы наших родителей, должны ли продолжать историю предков? Это ведь наследие, ценность. Но что, если ты можешь во что-то совсем иное верить? Как-то совсем иначе жить? Не бо́льшая ли это ценность для развития твоего рода? Чем больше ярких индивидуальностей в роду, чем больше разных учений, течений, примеров, тем он становится богаче. А сам человек? Живет ли он по-настоящему, когда лишь историю своего рода через себя дальше во времени протягивает?
Человек живет полной жизнью лишь только тогда, когда находит свое собственное место и положение в мире, когда оставляет свой собственный след, когда получается писать свою собственную историю. А она – своя история – уже сама становится частью общей истории: истории рода, государства, человечества. Не будь я права, не было бы ни Эйнштейна, ни Маска, ни Микеланджело, ни других выдающихся деятелей, совершивших величайшие открытия.
Я довольно рано почувствовала, насколько мы несвободны в своем выборе пути. Ощутив себя «под давлением» родительских авторитетов, традиций и уклада своего рода, я начала стремиться к свободе. Важно сказать, что мой отец – очень традиционный мусульманин, относящийся к одному из национальных меньшинств, старательно оберегающих свое происхождение, потомственность и преемственность. Несложно понять, с каким количеством «должна» и «нельзя» я начала сталкиваться с довольно раннего возраста.
Авторитарный стиль общения только добавлял мне возмущения. Почему кто-то решает, что и как я должна делать? Почему этот «кто-то», даже если он – мой отец, определил за меня всю мою судьбу наперед, в том числе, когда и за кого я выйду замуж? Неужели я родилась и живу только для того, чтобы «проиграть» чей-то заранее продуманный сценарий?! Нуууу, нет. Кто угодно, только не я! Это же не жизнь! Это – безволие. Тюрьма…
Я молила кого-то (о Боге я тогда и не думала) о свободе и справедливости для меня, о возможности жить по-своему – так, как хочу я. А хотелось мне ровно того, чего было нельзя: чтобы не было предопределенности, ограничений и рамок. Это ли не ответ на вопрос, чего я хочу? Скорее, это было