друзья, и родственники, и сама Вивьен. Они были преданы друг другу, преданы детям – Вивьен, родившейся в 1941 году, Ольге, родившейся в 1944-м, и Гордону-младшему (хотя никто его так не звал), родившемуся в 1946-м. Детство, которое описывает Вивьен в стиле Лоренса, романтичное, давно ушедшее, особенно запомнилось исключительной свободой. Ольга, Гордон и Вивьен в детстве явно жили в другой Англии: летом гуляли до позднего вечера, и это в те времена считалось нормальным; свободно исследовали окружающий вещественный мир. Их учили относиться к образованию утилитарно, видеть в нем основу будущей профессии. «Я никогда всерьез не думала, что смогу сдать вступительный экзамен для одиннадцатилетних в среднюю школу, но я знала, что это важно, – признается Вивьен. – Именно поэтому папа и перевел нас в церковную школу, со всеми ее монархическими взглядами и приверженностью англиканской церкви: дети оттуда чаще поступали в среднюю школу. Я говорю: дети, – хотя сдали экзамены почти все девочки!» Благодаря войне некоторые части страны, включая Дербишир, вышли из экономической депрессии. Конечно, трудности непосредственно повлияли на развитие текстильной промышленности, а еще – английской моды. Дербишир и другие графства, которые объединились в Большой Манчестер, процветали. Активно производилось обмундирование, плотные ткани для военных и прочих нужд. Семья Суайр, где оба родителя работали, а бабушка с дедушкой держали овощную лавку, жила и питалась довольно хорошо. Когда рядом с Тинтуислом упала бомба, на низенькую кроватку, на которой спала Вивьен, посыпалась штукатурка – правда, она этого не помнит, – и уполномоченный по гражданской обороне пришел к ним, чтобы позвонить в ближайшую больницу. Суайры жили на краю прихода, зато у них был единственный в Миллбрук-Коттеджес телефон. И при этом в доме почти не было книг.
«Нам говорили, что лучше заниматься делом, а не читать. Папа поставил нам доску, чтобы мы рисовали на ней мелком, а я использовала ее как основу для макетов. Помню, однажды я сидела на улице и сделала из картона маленький фермерский домик, насыпала настоящей земли, разложила листочки звездчатки, которая напоминала крошечную картофельную ботву, сделала миниатюрную капусту, скрутив ее из листочков и посадив в землю. Мне тогда было лет семь. Я подумала, что у меня получилась славная маленькая ферма, но на самом-то деле я хотела произвести впечатление на маму и папу, и им ферма понравилась, хотя я и испортила папину доску. Папа очень хорошо умел работать руками – делал рождественские венки на продажу, чинил сломанные вещи, а мама, хотя никогда и не считала себя хорошей мастерицей, без устали шила и вязала.
Так что я знала, что тоже умею кое-что делать своими руками. Правда-правда, лет в пять я уже могла бы сшить пару туфель. Я осознала, что я не совсем обычная девочка, только когда пошла в школу. Вот какой случай остался в моей памяти: я училась у миссис Тернер – той самой, которая знала, что в первые же дни в школе я всех обманула. Миссис Тернер часто делала с нами макеты. У нас были коробки из-под обуви, и мы с миссис Тернер
