Новые и новейшие работы 2002—2011. Мариэтта Чудакова

сопроводить это имя комментарием самого Симонова: «Щ. уже тогда был очень нездоров. Еще молодой – ему шел сорок второй год, – сильный, широкоплечий, но при этом с больным сердцем, с нездоровой полнотой, с нарушенным обменом веществ и с необходимостью ежедневной двадцатичасовой работы по всем своим к тому времени четырем должностям – в ЦК, МК, Информбюро и ПУРе [Политуправление армии], – этот человек жил словом “нужно”. И других слов ни для других, ни для себя у него не было. Когда в сорок пятом году, доработав до самого последнего дня войны, он на следующий день скоропостижно умер, чувство горечи у меня было, а чувства удивления нет. Он был человеком неимоверной работоспособности, но перегрузки, выпавшие на его долю – хочу употребить, говоря о том времени, именно это нынешнее слово “перегрузки”, – были еще более неимоверными» (Симонов К. Разные дни войны. Т. 2. С. 198–199). Почти восемь лет спустя после его смерти, 13 января 1953 г., в сообщении ТАСС «Арест группы врачей-вредителей» говорилось: «Следствием установлено, что врачи также сократили жизнь товарища А. С. Щербакова, неправильно применяли при его лечении сильнодействующие лекарственные средства, установили пагубный для него режим и довели его таким путем до смерти» (цит. по: Рапопорт Я. Л. Дело врачей 1953 года. М., 1988. С. 61–62. Курсив наш. – М. Ч.)

      24

      Ср. в известном по записи Е. С. Булгаковой телефонном разговоре Булгакова со Сталиным:

      «– Я говорил об этом и мне отказали.

      – А вы подайте заявление туда. Мне кажется, что они согласятся» (опубликовано в России впервые: Новый мир. 1987. № 8. С. 198).

      25

      Приводим для удобства читателя несколько строф (стихотворение написано в сентябре 1941 г.):

      На час запомнив имена, —

      Здесь память долгой не бывает, —

      Мужчины говорят: «Война…» —

      И наспех женщин обнимают.

      Спасибо той, что так легко,

      Не требуя, чтоб звали милой,

      Другую, ту, что далеко,

      Им торопливо заменила.

      Она возлюбленных чужих

      Здесь пожалела, как умела,

      В недобрый час согрела их

      Теплом неласкового тела.

      <…>

      Я не сужу их, так и знай.

      На час, позволенный войною,

      Необходим нехитрый рай

      Для тех, кто послабей душою.

      <…>

      В другое время, может быть,

      И я бы прожил час с чужою,

      Но в эти дни не изменить

      Тебе ни телом, ни душою.

      26

      В ключе нашего представления об устройстве литературного процесса советского времени, «движение которого в каждый отдельный момент определялось вектором литературной эволюции (в смысле Тынянова) и пересекавшимся с ним социальным вектором, передающим направление исторически беспрецедентного, специально направлявшегося государством давления на литературу» (Чудакова М. Литература советского прошлого. М., 2001. С. 395 и др.; см. также: Чудакова М. Русская литература XX века: Проблема границ предмета изучения // Проблемы границы в культуре / Studia russica Helsingiensia et Tartuensia. VI. Tartu, 1998. С. 200).

      27

      С тобой и без тебя. В. С. Лирический дневник. Тетрадь вторая // Красная новь. 1942. № 1–2.

      28

      Из