Но это всё – привычно, обыденно, многие и не замечают, не понимают, насколько всё криво! По телевизору же говорят о дружбе народов! В телевизоре врать не будут!
А я, со стороны – вижу прекрасно, как это всё может рвануть, в любой момент! И бывает – прорывается, да ещё как… просто говорить об этом не принято.
Потому что так-то – свобода… но могут придти люди, быстро махнуть перед лицом красными корочками, не давая прочитать фамилию и звание, и объяснить, что нельзя клеветать на советский строй и распускать слухи, порочащие советский строй. Но это, конечно, крайности – корочки, я имею в виду. Достаточно профорга или парторга, который и объяснить сумеет, и внушить – премией, пролетевшей мимо носа, или путёвкой, которой теперь – нет, и не будет.
Затягиваюсь, стараясь не вслушиваться в разговор, перетёкший с меня, правильного жидёнка, на тех, которые вообще и неправильные, на израильскую и американскую военщину. Разговор не для моих ушей, а что у меня слух хороший, а у мужиков с «Трёхгорки»[1] севший от работы в шумных цехах, так это мои и только мои проблемы…
– Миша! Пока не забыл! – окликнул меня Петрович, прервав увлекательную (в лучшем стиле РенТВ) беседу о жидомасонах среди нас, – Завтра собрание после работы, будем осуждать попытку контрреволюционного переворота у чехословаков, присутствие обязательно. Понял?
– Бля… – с досадой протянул я, представляя, как мне, после работы по сокращённому для несовершеннолетнего графику, нужно будет к вечеру опять переться на работу и слушать…
… а потом – отвечать на вопросы лектора в зал, потому что я – самый молодой, и вообще – перевоспитываюсь усилиями рабочего коллектива. Положено демонстрировать перевоспитание, вот и…
– Обсуждать, – поправил Петровича незнакомый мне молодой парень с длинными, до плеч, грязноватыми волосами и жидкими усами, начавшими отращиваться в модную «подкову».
– Чего? – не понял Петрович, повернувшись к нему и уставившись совершенно бараньим взглядом исподлобья.
– Обсуждать, а не осуждать, – повторил парень, не понимая невербальных сигналов и нарываясь.
– Сперва обсуждать, а потом осуждать, – отмахнулся от него мой наставник, не желая вдаваться в частности, и развернувшись было к приятелям.
– Это не одно и то же… – не унимается парень, и я, хмыкнув беззвучно, погасил папиросу и спрятал бычок обратно в пачку – для отчётности перед самим собой. Курю я только вот так, с народом… ибо, ети его, магический ритуал, опознавательный сигнал «свой-чужой», а я и так – чужее некуда! Если ещё и портвейн перестану пить в компании – вообще хана!
– … обсуждение не предполагает…
– На хер пошёл! – услышал я, уже будучи в дверях, и там, за моей спиной, начал набирать