Ах, сколько десятков лет меня уже не называли «юной». А уж «госпожой» вовсе никогда не величали. Даже приятно.
– Понял, – смиренно кивнул Грэм. – Все сделаю.
Я погрузилась в экипаж. В отбитой голове крутилась лишь одна мысль – семья. Моя собственная семья всегда была обширной. Дочери, внучки, племянницы и племянники с их детьми. Мои трое братьев были намного старше и уже, к сожалению, умерли. Остались их жены, с которыми я довольно хорошо общалась. Встречались мы правда только по большим праздникам… Но то была семья Эммы Чижиковой. Что насчет Эммы Лир? Почему я не расспросила у девочек?
Но у меня же есть разговорная книжка. Точно!
Я достала подарок Лиз, открыла на первой страничке и, взяв в руки карандаш, вывела аккуратным разборчивым почерком: «Расскажи что-нибудь про мою семью».
Не знаю, что там появилось на страничке Лиз, но вскоре мне пришло в ответ: «Врасти, но мы недолго лаем про твою свинью». Обратившись к логике предыдущих пробных посланий, я расшифровала присланное как: «Прости, но мы немного знаем про твою семью». Чуть позже пришло еще одно: «Твоя мазь уплыла». Я не сразу поняла суть фразы, но потом предположила, что это значит: «Твоя мать умерла». Логично. Неспроста же целительница попросила кучера Грэма передать меня именно отцу.
Пока переписывалась, лошадь процокала по мостовой, проезжая мимо витрин и вывесок. «Цирюльник», «Сладости мадам Помфари», «Эльфийские вина», – читала я названия, а сама думала: «Интересно тут люди живут, и нелюди тоже. А еще интереснее, как живу я… Вернее, Эмма Лир».
ГЛАВА 2. Тайная жизнь Эммы Лир
Хорошо, что хоть имена у нас совпали.
Эмма и Эмма. Интересно, это случайность или правило?
Экипаж остановился перед высоким кованым забором.
Грэм лихо соскочил с облучка, открыл дверь и помог мне выбраться. Вместе мы дошли до узорной калитки. Она была надежно заперта изнутри. За чугунными переплетениями можно было разглядеть мощенную плиткой дорожку, сад и особняк. Не слишком ухоженный. Бледная штукатурка местами облупилась, из-под нее глянул красный кирпич. Густые кудри плюща добрались до крыши. Все захватили, свободной от ненасытных зарослей осталась только одна острая башенка. Флюгер на ее вершине – вставший на дыбы грифон – чуть заметно вздрагивал от легкого ветра.
Так вот где я теперь живу. Выглядит лучше, чем моя многоэтажка постройки начала девяностых. Однако радоваться новому месту проживания пока рано. Мне сейчас встреча с отцом предстоит. Одна надежда на разбитую голову. Может, мой новый отец спишет странное поведение дочери на травму? В возможной странности своего поведения для домашних я была уверена процентов на девяносто. Вообще не представляла, как вела себя с ними истинная Эмма Лир. В глазах однокурсниц она была задавакой и врединой, но тут ведь не академия? С семьей Эмма могла быть совсем другой.
Деваться мне все равно уже некуда. Одна надежда, что по ходу дела сориентируюсь. Мой бдительный сопровождающий потянулся к ручке калитки. Она была выполнена в виде чугунной головы горгульи,