Глаза Эврара стали огромными, словно блюдца, он прижал ладонь к тому месту, где только что была рука Марджери, и неотрывно смотрел ей в глаза. Костяшки его пальцев побелели. Причина в гневе? Или… она угадала? Может, он ранен?
– Тебе больно? – спросила она.
Он опять промолчал, но взгляд стал острее. Марджери стало не по себе. Она вцепилась в его пальцы и потянула.
– Дай мне посмотреть.
Она не знала, как поступить, что сказать. Будучи уверена, что не сможет сделать ему больно, она каким-то образом это сделала и сама испугалась.
– Нет, – резко бросил он и убрал ее руку.
При этом взгляд его оставался прикован к ней.
Кожа руки была грубой, пальцы такие толстые, словно опухшие, но прикосновение оказалось неожиданно легким, почти нежным. Однако дрожь внутри появилась не от этого, а от звука его голоса. Он вырывался откуда-то изнутри и был резким, словно удар плетью.
Марджери замерла.
– Скажи что-нибудь еще, – попросила она.
Он смотрел так пристально, будто собирался пронзить насквозь. Уголок рта дернулся вновь. Он пытается улыбнуться, но с непривычки не получается?
– Нет, – повторил он.
Что на нее нашло? Внезапно очень захотелось увидеть его улыбку. Это совсем не к месту, да и ей самой не следует шутить с таким громилой, не говоря уже о том, чтобы пытаться сделать больно. Только сейчас она заметила, что у него мокрые волосы, будто он недавно принял ванну. Она не о том думает, надо искать способ сбежать.
Будто угадав ее мысль, Эврар кивком указал на коридор, давая понять, что ей надо двигаться дальше.
Прежде чем закрыть за собой дверь уборной, Марджери спросила с любопытством:
– Ты будешь стоять здесь? А потом отведешь меня в комнату?
Он расставил ноги и сложил руки на груди.
Она вздохнула и кивнула:
– Разумеется, зачем я спрашиваю.
Глава 4
Заперев Марджери в комнате, Эврар подошел к соседней двери и открыл ее. Неудивительно, что лорд Уорстоун уже сидел за столом. Большую часть времени он проводил здесь, писал на пергаменте, как сейчас, или стоял у окна, размышляя. Сейчас он точно слышал, как охранник провожал Марджери в уборную.
– В чем дело, Эврар?
Солдат по опыту знал, что лучше промолчать, господин странным образом воспринимал сказанное. Если сказать, что тебе нравится синий цвет, Иэн поймет это как признание в лояльности к другому роду, чей фамильный цвет как раз синий.
Эврар был во многом похож на мать – самый тихий из всех детей. Теперь он особенно ценил это свое качество, именно оно не раз помогало остаться в живых.
Иэн закончил писать и передал свиток стоявшему рядом слуге. Ни хозяин, ни его охранник не произнесли ни слова, пока тот не покинул комнату. Затем Иэн откинулся на спинку стула и оглядел великана.
– Что с госпожой? – спросил Иэн.
Эврар кивнул.
– Ты разобрался со всеми дверями?