Юноша в драконьей маске посмотрел прямо на Грайамор. Какие у него бездонные глаза! На секунду она утонула в этих глазах, а затем трубы герольдов возвестили о начале следующего тура.
Грайамор пыталась сконцентрироваться на подброшенной в воздух мишени, но незнакомец в толпе ей мешал. Он будто говорил с ней без слов:
– Ступай за мной!
Она не могла откликнуться. Турнир важнее причуд. Грайамор попыталась забыть о влекущем незнакомце. Сегодня у нее сильные соперники. Не имеет смысла отвлекаться на мелочи. Мало ли красивых юношей блуждает по Ливеллину. Здесь всегда есть с кем познакомиться. А лица этого незнакомца даже не видно под маской. Вдруг он изуродован или клеймен? Мало ли что случается. Преступников в Ливеллине клеймили. Он вполне может оказаться вором или мошенником, который нарочно заманивает принцессу в ловушку.
Но какие у него глаза! Это не глаза, а два бездонных омута цвета неба. Грайамор всё думала о его глазах, когда сама вслепую целилась в выпущенного из силков фазана, а затем в глиняный кувшин, внутрь которого положили медную монету, чтобы она звенела, пока кувшин подброшен в воздух. До того, как он упадет, его нужно было разбить на черепки стрелой. Грайамор справилась и сняла повязку с глаз.
Юноша в драконьей маске куда-то исчез из толпы, а ощущение было такое, будто он всё еще рядом.
В последнем раунде нужно было пропустить стрелу через узкое огненное кольцо так, чтобы стрела не загорелась. С этим Грайамор справлялась ни раз. Она справилась и сейчас. Стрела пролетела сквозь пылающее кольцо и не загорелась, но площадь внезапно вспыхнула. Наверное, бочонок с порохом взорвался на одном из городских оружейных складов.
– Тушите пожар! – велела Грайамор своим слугам и оруженосцам. Сама она осталась одна. На нее могли напасть, но напали на других знатных особ. Какой-то человек срезал кошелек и убегал через пылающую площадь. Пламя его не обжигало. Зато сам он успел стащить флаг и швырнуть его в огонь. Это оскорбление Ливеллину. Грайамор выхватила из колчана стрелу, прицелилась и сразила бегуна. Выстрел не должен был уложить его насмерть, иначе как его потом допросить.
Пожар частично удалось потушить, но стяги, реявшие на площади, сгорели. Плохая примета! Грайамор, не дожидаясь стражи, направилась к вору. Кажется, он упал замертво, пронзенный ее стрелой, но стоило перевернуть труп и оказалось, что он дышит. То ли его лицо покрыто оспинами и бородавками, то ли это не человек даже, а какой-то тролль.
Стражники подоспели, но Грайамор хотела допросить пойманного сама. Он сухо рассмеялся еще до того, как она задала первый вопрос.
– В Ливеллине осталась лишь одна из династии правителей, но скоро не станет и ее, – прошипел он. – Они придут за тобой, и ты изменишься.
Спросить, что он имел в виду, Грайамор не успела, поскольку он испустил дух, но стоило посчитать его умершим, как покойник внезапно ожил, выдернул стрелу из груди, вскочил на ноги и уполз по водосточному желобу ближайшего