– Вот их все. Это моя любимая серия.
– Моя тоже. До «Эллери».
Анна снова швырнула в сестру подушкой. Сара села и прислонилась спиной к дивану, крепко обхватив руками поджатые коленки.
– Ну ладно, – сказала Анна. – Не стану устраивать тебе сеанс психоанализа, но это, знаешь, серьезная фигня, которую тебе стоит проработать. Наверное, стоит упомянуть об этом твоему психотерапевту.
– Не раздувай из мухи слона. К твоему сведению, Сибил Браун-Бейкер говорит, что я очень хорошо функционирую.
Анна фыркнула.
– На прошлой неделе говорила.
– И вообще, это все не имело бы ровным счетом никакого значения, если бы мама не отдала меня на растерзание этому всему. – Сара больше не могла сдерживать слезы. – Ну за что она со мной так? – простонала она.
Анна демонстративно вздохнула и лягнула Сару в ногу. Та не ответила. Анна лягнула снова, сильнее.
– Перестань меня пинать.
Анна снова лягнула ее.
– Хватит!
– Сара, посмотри на меня.
Сара не поднимала глаз.
– У меня есть для тебя два слова. Посмотришь ты на меня или нет?
Сара наконец подняла несчастные заплаканные глаза.
Анна ткнула в ее сторону пальцем.
– Соберись, тряпка!
Сара смерила ее убийственным взглядом и снова уронила голову на колени.
– Я серьезно.
Анна снова лягнула ее. На этот раз Сара лягнула в ответ.
– «Соберись, тряпка» – ужасно токсичная фраза, – сказала Сара. – Мама ее терпеть не могла.
– Мама знала, когда она уместна. И ты тоже знаешь.
Сара вытерла глаза и сердито посмотрела на сестру.
– Соберись, тряпка. Сара, ты меня слышишь? Ведешь себя, как будто со стороны мамы это что-то совсем безумное и ужасное. Ты же преподаешь литературное мастерство. И сама написала роман. Это ж совсем не то, как если бы мама попросила меня. Мама, знаешь ли, не дура. Можешь ли ты и в самом деле написать эту книгу? Ну разумеется, можешь, просто прекрати вести себя, как будто у тебя нет выбора. Ты НЕ ОБЯЗАНА ничего писать. Встреться с издателями. Выясни, чем они могут тебе помочь, а потом уже, черт возьми, решай сама.
– Думаешь, я могу выпутаться?
– Ты либо напишешь книгу, либо нет, но хватить уже себя жалеть.
Сара медленно кивнула:
– Ты права.
В груди у нее начало разливаться что-то вроде спокойствия. Возможно, она и в самом деле может сказать этой затее твердое «нет». Никто во всей вселенной не хочет, чтобы она писала эту книгу. Одна лишь мама никак не могла отделаться от заблуждения, будто бы Саре суждено стать писателем.
Сара поднялась на ноги, подошла к окну и меланхолически уставилась на мамин фиолетовый клематис, пышно цветущий на белой шпалере. Он цвел только в мае. Заставить его цвести в другое время никак нельзя – ну разве что, в теплице. Сара чувствовала себя так, словно и сама всю жизнь провела в теплице, где все окружающие ждали, что она расцветет какой-нибудь редкой орхидеей, тогда как она только и могла, попотев, отрастить пару-другую лопухов.
Она снова повернулась к Анна.
– Ты