Как только тело вынесли, я вернулся в комнату, которая пока что не открыла мне своих тайн. Вандербильт был прав: я прочесал бильярдную дюйм за дюймом, каждую ворсинку, каждую шерстинку.
Уилсон закрыл за мной двери и велел лакею сторожить вход. Я встал прямо у дверей и окинул взглядом все помещение, как если бы изучал декорации.
Дело не только в том, что произошло убийство. Я сомневался, что оно произошло здесь. Убийца, как это часто бывает, тщательно подготовил сцену смерти, руководствуясь пока еще неясными мне личными целями.
Бильярдный стол уже привели в порядок. Я вспомнил реакцию суеверной горничной, то, как ее сложенные пальцы касались лба, потом груди и плеч, совершая крестное знамение.
Теперь я ходил кругами по комнате, подбираясь с каждым разом все ближе к внушительному столу, а мой мозг воспроизводил неумолимую спираль мыслей и воспоминаний.
Я никогда не подумал бы о распятии, хотя поза трупа сразу же привлекла мое внимание. Пусть Уотсон частенько меня отчитывает за это, но я далек от религии в общепринятом смысле слова. Вы не найдете Холмса у алтаря: меня манит химическая лаборатория.
Возможно, это упущение, по крайней мере в этом случае, поскольку я убежден, что девушка права в своих невежественных инстинктах. Но в какой религии приносят в жертву старого, больного и потрепанного временем человека, а не молодого, здорового и невинного? Вот еще одна причина, по которой я не одобряю религиозные культы: они кажутся мне кровожадными.
Да и зачем преступнику нужно было не просто совершить преступление, но и оставлять послание?
Поверхность стола простиралась предо мной – огромная лужайка со следами высохшей крови. Если на ковре вокруг стола не осталось никаких следов волочения…
Я резко подпрыгнул, опершись на резной деревянный борт, и вскочил на стол, словно обезьяна.
Подобные прыжки убедили бы случайного наблюдателя, что я безумен, но здесь не было свидетелей, даже моего дорогого Уотсона.
Я стоял на краешке бильярдного стола мистера Вандербильта и мысленно представлял покойника, распростертого передо мной.
Если на ковре нет никаких отметин…
Я стал рассматривать огромный светильник, освещавший всю поверхность стола и висевший теперь вплотную к моей голове. Это был купол из витражного стекла с ободом около полуметра и целым лабиринтом электрических лампочек внутри – современный канделябр, настолько большой и яркий, что его света хватило бы на собор, если бы его подвесили повыше, чем над бильярдным столом.
Даже скрытые крепления протирали от пыли, но не так часто, как комнату. Через увеличительное стекло я увидел кое-где участки яркого металла, тогда как по всей поверхности люстра была покрыта едва заметным слоем пыли.
Вандербильт и Уилсон были бы удивлены, поскольку я скакал с одного края стола на другой, пока не обнаружил на люстре четыре участка без следов пыли. Затем я спрыгнул на ковер и торопливо прошел вдоль обшитых