– Мама!.. О чём вы?! – Павлик был явно раздосадован.
– Да это я так… Про себя… Не слушай меня… дуру, – и тихонько спрятала листок с адресом в карман кофты.
Заскрипели тормозные колодки. Поезд медленно подползал к перрону Ярославского вокзала. За окнами показались носильщики с латунными бляхами на груди, встречающие с цветами в руках, суровый милиционер в кожаной портупее и с пустой кобурой на боку.
Состав, слегка дёрнувшись, остановился.
И когда последняя надежда Авдотьи Макаровны на появление Владислава была практически потеряна, он с шумом ворвался в купе.
– Тютелька в тютельку поспел!.. Павлуша!.. Боевая готовность номер один!.. Приехали! У пятого вагона встречаемся!.. Лады?.. – и, забрав с верхней полки свой денежный чемоданчик, побежал к выходу.
– Я вам помогу вещи из вагона на перрон вынести, – предложил Павел Петрович.
– И думать не смей! – рассердилась Авдотья Макаровна. – Где это видано, чтобы генералы мои шмотки таскали?!..
Но "генерал" слушать её не стал. Подхватил два чемодана, свой и соседский, и быстро пошёл по коридору.
– Петрович!.. Не позорь ты меня перед людьми! – неслось ему вслед.
На перроне у выхода из вагона стояла взволнованная Нюра. Павел Петрович поставил чемоданы на землю.
– Ну, всего тебе доброго, голубушка!.. Даст Бог, ещё свидимся, – и протянул ей руку.
– Павел Петрович… товарищ генерал… – заикаясь и краснея больше обычного, тихо проговорила Нюра, – можно я вас поцелую?..
И, не дожидаясь ответа, обвила "генеральскую" шею тоненькими руками и крепко-крепко поцеловала.
– Я вас всегда-всегда помнить буду! Что бы ни слупилось!.. До самой смертушки своей!.. – и захлюпала носом.
– Ну, ну, ну… – смущённый, растроганный, Павел Петрович обнял её и, прижав к себе, тихонько сказал на ушко: – Постарайся стать счастливой, моя хорошая!.. Договорились?..
– Miy… – только и сумела ответить, не замечая ползущей по щеке слезы.
– До свиданья, Нюра, – Авдотья Макаровна протянула ей руку лодочкой. – Чует моё сердце, не на век мы с тобой прощаемся.
– Ах, если бы! – согласилась девчушка и, улыбнувшись, церемонно пожала протянутую руку. Потом обернулась к Павлу. – А вы ничего не скажете мне на прощанье?..
– Почему же? – смутился парень. – Будьте здоровы!.. И ещё… Пусть никто вас не обижает. Ладно?.. Хотя в нашей жизни это, наверное, невозможно.
– Возможно!.. Возможно! – обрадовалась такому необычному пожеланию Нюра. – После того, что я за этот рейс узнала, что пережила, меня уже ничем обидеть нельзя. Я теперь закалённая, – и засмеялась, счастливая.
У пятого авгона Влад прощался с Людмилкой.
– Ты, само собой, можешь не верить, но… Клянусь, я ещё никого в своей жизни не обидел. Нет, врать-то врал… Оно, конечно, не без этого, но так, чтобы с последствиями, – никогда! Ты всё обдумай на досуге, я тебя не тороплю – дело серьёзное. Но особо тоже… не тяни… Короче,