Когда ж пришла пора искать другого крова,
И за его окном зажечь отдельный свет,
Во всех своих делах я повторяла снова
Навязчивый урок, что был из детских лет.
Его я, как в бреду, твердила без ошибок,
Его я, как ярмо, таскала на ногах.
Я возвращалась вновь в тоску твоих улыбок
И видела тебя во всех своих врагах.
Я поражалась вновь своей недетской боли
В повторах бед своих, в пылу чужих атак,
И на ходу судьбы жила, меняя роли,
Чтоб доказать тебе, что я – не просто так!
…Я больше не могла дышать тяжёлой местью,
Но холод новых стен менялся сам собой,
Их двери навсегда жгли руки липкой жестью,
И отпечаток тот стал тоже типовой.
Я поняла тогда, что двигаюсь по кругу,
В котором твёрд закон былое ворошить.
Ушла сама в себя. К единственному другу.
И на исходе сил – вдруг захотела жить.
Сама себя нашла, сама себя согрела,
Тебя похоронив за прошлые дела…
Я выросла —
когда
ты разом постарела.
Я выучилась жить —
когда ты умерла.
Кем стать?
Во времени есть уникальное средство —
Понять, что дало нам далёкое детство.
Ах, Тула! Я школьница класса второго.
Волшебный проектор включается снова…
К несчастию, в Туле есть место для скуки,
А с ней зарождаются страшные злюки:
Напротив подъезда, в ажурной беседке,
Средь ясного дня затаились соседки.
И всех замечали, и всех обсуждали.
Кого донимали, кого – осуждали.
Идёт дядя Вася со смены с завода.
Уставший, как будто опущенный в воду.
Расспросят: а сколько же он получает?
Кого привечает, когда заскучает?
Ужель после смены один отдыхает?
Не видно, не слышно… А может, бухает?
Проходит вблизи нелюдимая Ира,
Которая часто рыдает в квартире.
Душевнобольная – но как дальновидна!
Что следует дальше – вполне очевидно.
Они к ней с приветом, они к ней с поклоном…
Она – поскорее исчезнуть со стоном.
Неспешно ползёт одинокая бабка.
В дырявых галошах, и платье как тряпка.
Когда-то трудилась в колхозе на нивах,
Но имя её затерялось в архивах.
Под старость рассталась, конечно же, с тяпкой
Без имени – просто дворовою бабкой…
Соседки навряд ли ей помощь предложат,
А смотрят – как будто вот-вот уничтожат.
А вот наша строгая классная дама.
На усиках пот, на затылке – панама.
Двойной подбородок, на нём бородавки,
На каждом кармане – от вора булавки.
Соседки её уважали безмерно.
При ней говорили раздельно и верно.
Но только прошла