Это и есть то жалкое ничтожество, с которого все началось?
Если он обратится прямо сейчас, то просто сожжет всех, вместе с ним. Но тогда их смерть будет быстрой, слишком быстрой. Никакого удовольствия.
Руны на плечах загораются, подсказывая, что превращение близко. Приходится сделать несколько глубоких вдохов и выдохов. Пока не время веселиться.
Кимо вместе с тем приободряется от его заминки. Расправляет плечи, откидывает со лба темные кудри.
– Убирайся и передай своему господину, что Лулугон перед ним не склонится!
Что-то вроде такого ответа он и ждал. О нет. Было бы совсем неинтересно, если бы этот червяк вдруг сразу начал заискивать и унижаться.
Сделав несколько быстрых шагов вперед, он запрыгивает на ближайший стол. Сидевшие за ним люди в ужасе разбегаются
– Быть может, меня не так расслышали? – он оглядел зал. Жалкие, никчемные существа, которые вечно что-то едят. Благородные. Вроде породистых свиней на ферме. Вот только свиньи хотя бы мясо дают, а что дают эти для простого народа? Хуже них только те, кто называет себя богами и трусливо прячется на вершине Валаада. – А ведь я принес весть о спасении. Каждый, кто сейчас здесь, может спастись.
Он театрально раскидывает руки в широком жесте.
– Тебе бы о своем спасении думать, мерзость! – не отступает Кимо, кажется, действительно начиная верить в то, что он в своем праве. – В зале больше трехсот лучших воинов королевства! Одно мое слово, и…
– Жаль будет терять лучших воинов королевства, да? – с усмешкой перебивает он, а затем, повысив голос, обращается к остальным: – Все, кто не хочет сейчас умереть от моих рук, – вон отсюда. Радуйтесь, ваша жизнь пока не нужна Господину Всего и Вся. Вон, я сказал!
– Ты же не думаешь… – с презрением в голосе начинает феод, но его прерывает шум и скрежет отодвигаемых стульев и скамеек.
Женщины, мужчины, свирепые воины – все они бегут, как крысы с тонущего корабля.
Наблюдая, как разом посерело лицо Ди Хеики, он не выдерживает и смеется. Глаза феода становятся широкими от ужаса, когда тот понимает, что сейчас действительно окажется один на один с тем, кто пришел по его душу.
Смех резко обрывается, когда из-за стола встает Рене.
Женщина подбегает к Кимо, берет его за руку и прижимается в отчаянном жесте. То ли ища у того защиты, то ли желая защитить.
– Уходи, – долетают тихие слова. – Я со всем справлюсь, уходи.
– Но, любовь моя… я тебя не оставлю! – Рене заглядывает Кимо в глаза, и при виде этого проникновенного взгляда, становится не по себе. Как она может любить его? После кровавых расправ и унижений? После всего, что феод делал на ее глазах: похищал детей, заставлял их красть…
Отвращение мешается с полным непониманием и… завистью? На него никто и никогда не смотрел так.
Впрочем, судя по всему, женщины просто любят мерзавцев. Так, может, стоит показать всему Ниану