Сколько ходило среди рейдеров леденящих кровь баек и страшилок о тех, кто слишком долго был жертвой спорового голодания. Если не употреблять живун долгое время, начнутся обмороки. Затем впадёшь в кому. И, в конце концов, очнёшься урчащим заражённым без проблеска сознания. Та же смерть, только хуже.
При некотором везении от недостатка спорового раствора также можно было мутировать в кваза, но в жалкого и дрыщеватого, больше похожего на бегуна, чем на лотерейщика.
Насколько помнила Кали, в этот кластер должен прилетать какой-то областной северный российский город. Вот туда и имеет смысл пройтись в поисках спорана, удобной одежды и оружия. Скорее всего, там уже всё выгребли, но, может быть, что-нибудь полезное и завалялось…
Не успела она отойти от машины и на пару километров, как начало вечереть. Уже почти в пригороде Кали решила сойти с дороги на обочину, чтобы, в случае чего, можно было укрыться, но тут произошла внезапная встреча. Посреди бетонной дороги на фоне закатывающегося светила чётко нарисовалась фигурка стоящего ребенка.
Это был мальчик лет так девяти-десяти. Лохматый, даже взъерошенный, худенький. Яркая куртка испачкана. Кали почти стопроцентно была уверена, что это заражённый, но характерные признаки вроде покачивания с пяток на носки или полных штанов отсутствовали. Потихоньку вытащила из ножен финку, положила большой палец в упор, но…
Нет. Сколько бы не прошла она сотен километров по кластерам, сколько бы бесчеловечных кошмаров не повидала, не поднималась у неё рука вот так просто взять и превентивно убить того, кто может оказаться обычным ребёнком в шоковом состоянии.
Кружило вороньë, наполняя округу отвратительным карканьем – как будто в этом мире никаких приличных птиц не осталось, только эти падальщики. Закатывающееся светило окрашивало горизонт во все цвета от оранжевого до красного. По обочинам стояли машины с открытыми дверями. Немногочисленные деревья начали уже желтеть.От всей этой картины веяло замогильной жутью.
А на дороге метрах в двухста от неё неподвижно стоял мальчик.
Кали сделала несколько шагов по направлению к ребёнку. Инстинкт самосохранения уже даже не кричал, а вопил в голос. Сердце давно сорвалось в галоп и бухало в груди африканским там-тамом. Ближе, чем на сто пятьдесят метров, она подойти не решилась. Тут явно было что-то не так, но сомнений добавил звук тихих всхлипов, будто ребёнок плакал.
– Эй! Мальчик! – окликнула Кали, представляя как выглядит со стороны – растрёпанная тётка в чёрном спортивном костюме с чужого плеча, да ещё и с ножом в руке.
– Мальчик!
И он повернулся. Резко. Всем телом. С птичьей моторикой. Улыбнулся, показав огромную, почти от уха до уха, пасть, полную треугольных хищных зубов. В черных без радужки глазах застыло выражение нечеловеческого голода. Ну а прыгнул он подобно кузнечику или